Попутно сворачиваем на бетонный завод, минуя длинную очередь тягачей. Благодаря симпатии работников полигона к «Васе», загружаемся теплыми бетонными блоками. Вообще-то, грузить железобетон в самосвал запрещено, да и ездить с ним по городу на виду гаишников также не рекомендуется, но мы ездим и ничего… Выезжаем из ворот с перегрузом, о чем говорят тяжелый ход, рокот двигателя и ворчание шофера. Приезжаем на строительство частных коттеджей, сваливаем блоки, Василий Иванович, не выходя из кабины, берет протянутые деньги из рук охранника в камуфляже и, махнув на прощание рукой, командует водителю ехать «к Юрке».

Я гляжу на часы, время упорно подходит к обеду, а мы еще и не приблизились к моему объекту. Юра, начальник второго участка, встречает нас у прорабской, где он разглядывал чертежи для разговора с субподрядчиком. Судя по всему, тот требует передачи ему стройчасти венткамеры под монтаж стальных коробов. По чертежам сплошь и рядом короба эти натыкаются на трассы водопровода или кабеля, пересекают несущую арматуру и вообще ведут себя неприлично. Все это требует согласований, что целиком лежит на плечах генподрядчиков. Работы невпроворот, но все-таки Юра, увидев нас, отрывается от дел и уделяет нам время.

Как водится, встреча высоких сторон происходит за столом с обязательной бутылкой водки. Пока Василий Иванович делится с коллегой планами конторского переворота, мне удается кое-что выяснить. Во-первых, начальник второго участка Юра выпивает чисто символически. Во-вторых, бытовка содержится в чистоте, да и сам он выглядит аккуратно и даже при галстуке. В-третьих, чертежи развешаны именно так, чтобы с ними работать, а не глазеть впустую. А еще я несколько раз ловлю на себе его проницательный взгляд, приглашающий к сближению.

После застольных дебатов мы обходим аккуратную стройплощадку с трезвыми и рабочими, знающими свое дело. Василий Иванович, видимо, любит Юру и уважает его порядочность, но всю дорогу посмеивается, называя то «брюзгой», то «интеллигентом». На прощанье я получаю от Юры приглашение звонить и заходить при случае и без случая. Василий Иванович ревниво сопит. Да я еще подливаю масла в огонь, нахваливая Юру. Знать бы, что зреет в голове моего шефа, сомкнул бы уста свои.

А вот и мой объект: за гнилым забором в оплывшей яме зияют криво разбросанные фундаментные блоки. У въезда стоят две облупившиеся бытовки. У меня резко портится настроение. Также портится погода: солнце скрывается за серые тучи, поднимается ветер. Нам навстречу выбегает чумазый мужик в дырявой телогрейке.

– Знакомься, Димитрий, этот чудик – твоя правая рука и бригадир Петька, – сквозь недовольное сопение произносит шеф.

Мы с Петром пожимаем руки и обмениваемся испытующими взглядами. Разумеется, вслед за ритуалом знакомства следует приказ начальника встретить гостей «как положено». Бригадир подзывает худющего малорослого рабочего Костю и сует ему измятые денежные знаки. Тот, радостный, убегает.

Чтобы чем-то заняться до застолья, совершаем обзорную экскурсию по объекту. Все здесь в упадке и разрухе. Насколько я понимаю, нам с Петром предстоит завершить монтаж фундаментных блоков, начатый давным-давно и не совсем удачно. А для начала придется готовить площадку под гусеничный кран.

Иду по колено в грязи, огибаю торчащую арматуру, обхожу свалки мусора, отовсюду слышу бранную речь, надо мной – серое тягостное небо, порывами задувает пронизывающий ветер. Но сквозь всю эту неурядицу поддерживает меня – видение из мира неведомого…

…Село на берегу раздольной Волги. В тихой воде отражаются белая свеча церкви, крепкие избы с веселыми наличниками. Поля здесь покрыты сочной зеленью. Цветы там и тут полыхают яркими огоньками. Садовые ветви отяжелели от налитых соком плодов. Под каждым деревом, кустиком да лопушком лес таит багряно-золотые ягодные и грибные дары свои, благоухающие то хвойной смолой, то листвяной прелостью, то парными манящими соками плодоношения. Вольно пасутся здесь гладкие резвые лошадки. Стада коров бредут по изумрудным сытным пастбищам на водопой к тихому затону, где загорелые мальчишки с облупленными носами и яркими конопушками на круглых физиономиях удят рыбу, внимательно глядя на ровное зеркало воды с торчащими из нее поплавками. Иногда они отрываются от безмятежной воды и поднимают глаза к бездонному небу, в котором зависли пышные перья облаков, носятся стрижи и застыл в сторожевом парении коршун…