Он был прав, испытав на себе непокорность шотландцев, учредивших свою протестантскую церковь на демократических, республиканских началах. Англиканские епископы не понимали и колебались, ещё не понимая, чего от них хочет король. Он разъяснял непонимающим смысл своей речи, колеблющихся запугивал тем, что они могут потерять свою власть и доходы, и между прочим произнес знаменательные слова:

– Если не будет епископа, то не будет и короля.

Он потребовал, чтобы пуритане прекратили свои сборища и свои проповеди, в противном случае он угрожал пуританам изгнанием или чем-нибудь хуже. На конференции он ещё колебался. Вскоре после нее он решился на крайние меры, Он поставил в изданной прокламации вне закона все религиозные общины, не согласные с вероучением англиканской церкви, главой которой являлся король. Он объявлял:

– Реформация есть зло, потому что она провозглашает равенство, а равенство есть враг порядка, враг единства, этого отца порядка.

Открывая первое заседание палаты общин, он ещё более развил свою главную мысль:

Пуритане отличаются от нас не столько религиозными убеждениями, сколько своей разрушительной политикой и требованием равенства, ведь они всегда недовольны существующим правительством, а чье-либо превосходство не желают терпеть, что делает их секты невыносимыми ни в каком хорошо управляемом государстве.

В родной Шотландии он был так запуган и стиснут пуританскими проповедниками, что не смел рта раскрыть. За это он хотел отомстить пуританам в чужой и тайно ненавидимой Англии. Заявив свое непреложное право единолично решать духовную жизнь своих новых подданных, он с искренним пафосом заявил ещё более непреложное право распоряжаться по своему усмотрению их имуществом, материальным их бытием, а, главное, он объявил своим правом вводить столько налогов, сколько потребуется королевской казне, напомнив собравшимся представителям нации, что он является их сюзереном.

Столь архаичные требования, высказанные тоном непреложным и агрессивным, не вызвали сочувствия и понимания у представителей нации. Больше того, эти оголтелые требования вызвали откровенное несогласие и раздражение. Правда, пока что представители нации были настроены довольно миролюбиво. У них не возникло не возникло желания отдавать на поток и разграбление сое имущество и свою духовную жизнь, но не обнаружилось и желания крупно поссориться с королем, без которого им не мыслилось порядка и благоустройства в стране. В наиболее серьезных и трезвых умах представителей нации вызрел целый трактат под названием «Апология палаты общин». Представители нации довольно деликатно попытались растолковать новому королю, к тому же шотландцу, к которым англичане издавна относились отчасти насмешливо, отчасти враждебно, что он несколько поторопился, что нынче он имеет честь править в Англии, а не в Шотландии, что у него не случилось времени правильно осведомиться о взаимоотношениях английского короля и английского парламента. Они разъясняли, что английский король всего лишь делит законодательную власть с парламентом и что, стало быть, законодательная власть в Англии в равной мере принадлежит и королю и парламенту, они вместе управляют страной и не могут управлять отдельно один от другого. В особенности «Апология палаты общин» подчеркивала самую важную, принципиальную мысль:

«Великое заблуждение думать, что привилегии парламента, в частности привилегии общин Англии, принадлежат ему по королевской милости, а не по праву. Мы получили эту привилегию в наследство от наших предков так же, как мы получили от них наши земли и всякое другое имущество, которым владеем».