». Дальше больше, основываясь на постулатах теории относительности, пишет: «на границе Земли и Неба длина всякого тела делается равной нулю, масса бесконечна, а время его, со стороны наблюдаемое – бесконечны, … тело утрачивает свою протяженность, переходит в вечность и приобретает абсолютную устойчивость». И задается вопросом: «Разве это не есть пересказ в физических терминах – признаков идеи, по Платону – бестельных, непротяженных, неизменяемых, вечных сущностей? Разве это не аристотелевские чистые формы? или, наконец, разве это не воинство небесное, – созерцаемое с Земли как звезды, но земным свойствам чуждое?» Из всего сказанного окончательные выводы его таковы: «при конкретном понимании пространства … можно сказать, что пространство ломается при скоростях, больших скорости света, … и тогда наступают качественно новые условия существования пространства, характеризуемые мнимыми параметрами. Но, как провал геометрической фигуры означает вовсе не уничтожение ее, а лишь ее переход на другую сторону поверхности и,» И дальше, по мнению автора, Флоренский пишет свою главную мысль, ради которой и был написан 9 параграф: «… так и мнимость параметров тела должна пониматься не как признак ирреальности его, но – лишь как свидетельство о его переходе в другую действительность. Область мнимостей реальна, постижима, а на языке Данта называется Эмпиреем. Все пространство мы можем представить себе двойным, составленным из действительных и из совпадающих с ними мнимых гауссовых координатных поверхностей, но переход от поверхности действительной к поверхности, мнимой возможентолько через разлом пространства и выворачивание тела через самого себя…». На первый взгляд, в этом параграфе попытка Флоренского религиозного философа через привлечение поэтических и изобразительных средств, научных данных, собственных математических и физических рассуждений соединить религиозные и научные воззрения, что собственно и называется схоластическим методом. Можно подумать, что он просто поэтически применил схоластический прием, характерный для средних веков, когда объём научных знаний был ограничен, а религиозные представления широки. Но Флоренский, несомненно, обладал большой научной эрудицией и знал научные данные по астрономии, но зачем, он тогда, таким своеобразным способом отметил 600-летие средневекового гения Данте. Здесь, он показал и свою поэтическую, и историческую, и философскую, и научную эрудицию, но все же – зачем он это написал?

Надо ли говорить, что именно за этот параграф ему больше всего и досталось впоследствии. Неприятности начались уже при подготовке работы к печати, так что ему пришлось писать в политотдел письмо, в котором уже можно прочитать ответ на вопрос – Зачем?:

«…Отнюдь не во имя «права» печатать каждому все, что вздумается, и, признавая, что общегосударственными целями власть не может поступаться ради интересов литературы, полагаю, что в данном случае моей книжки о «Мнимостях» имеется недоразумение, что объясняется новизной предмета, а поэтому позволю себе утруднить цензуру нижеследующим.

1. В прошлом году в Москве были организованы вечера и лекции в ознаменование юбилея Данте, … из чего следует заключить, что огромная значимость Данте признается и идеологией Советской власти…. Я не вижу поэтому, почему должно быть толкуемо как нежелательное указание мое, отчасти даже не мое, на некоторую частную мысль Данте.2. Надо думать, в основе поэмы Данте лежит некоторый психологический факт – сон, видение и т. п. Всякий факт, раз он подлинно пережит, дает материал для размышления, …Хорошо известно, что множество великих открытий, в том числе математических, было сделано во сне.