Я услышала крик помощника Се́дова, Гори – ему откусили ногу, и теперь он лежа отбивался от двухметровой рыбины, нацелившейся на все остальное. Даже в мелькающем свете фонарей видно было, как бешено вращаются ее глаза, полные безумия и жажды уничтожения.

Будучи в шаге от спуска вниз, я застыла истуканом, а потом бросилась к нему, на ходу разрывая подол платья. Под руку попался кем-то оброненный кухонный тесак. Прихватив его, я атаковала тварь сзади, ударив в верх туловища. От ее жалобного визга заложило уши, но я смогла оттолкнуть от раненого и добить ударом в глаза. На руки брызнула зеленая кровь, источающая вонь стухших водорослей. Упав на колени, я подползла к Гори и, не слушая его отрывистую речь, выхватила меч из ослабевших рук и рубанула по остатку ноги, чтобы срез был ровным. Я действовала инстинктивно, накладывая слабый жгут и оборачивая обрубок полосой ткани.

Матрос потерял сознание, и я могла только молиться, чтобы он пережил эту ночь, вмиг ставшую яркой, как день. Обернувшись, я увидела троих колдунов, стоявших на корме вокруг очерченного круга, из их рук в небо бил ослепительный столб света. Томар Бай едва держался на ногах, а его дочь почернела от напряжения, прикусив губу до мяса. Корабельный колдун Кордон нараспев читал заклинание, и хоть они были далеко от меня, но незнакомые слова звучали будто отовсюду и так гулко, что пробирало до костей. Хотелось забраться в норку и сжаться, превращаясь в тень.

Их давление на тварей было так велико, что рыбины прижимались к полу, извиваясь, шипя и повизгивая. Только спрут не поддался магии. Он взревел, все больше и больше выбираясь из воды, переползая на корабль, креня его вправо. Колдуны потеряли концентрацию, а вместе с ней и равновесие, их швырнуло набок, и они покатились к борту – прямо к прыгнувшей навстречу белой акуле.

– Нет! – закричала я изо всех сил, срываясь с места. И, балансируя на самой грани, устремилась к ним, пока остальные пытались хоть за что-то уцепиться и не вывалиться в бурлящую хищными пастями воду. Не всем это удалось.

– Амалия! – воскликнул Томар, когда его дочь оказалась в зубах акулы. Отец попытался сотворить что-то черное, безжалостно вытягивая остатки сил из потерявшего сознание Кордона, и не успел. Тварь сомкнула пасть ровно в тот момент, когда я ударила ее в бок, а судно ухнуло обратно – драконы спалили спрута, воспламенив вместе с ним и корабль.

Я упала, больно приложившись боком о подвернувшийся моток цепей, и задела рыболовный крюк, вспоровший мне плечо. А пока пыталась высвободиться, Томар сиганул через борт и скрылся в темноте вслед за ушедшей акулой.

Зашипев от разрывающей боли, я дернула крюк, с мясом вырывая из кожи, а потом устремилась к оставшемуся колдуну. Из-за качки его несколько раз перевернуло, и теперь он лежал посреди разбитой палубы, раскинув руки в стороны.

Кордон был мертв. Я поняла это сразу, как только оказалась рядом. По белой рубашке расползалось красное пятно. Он напоролся грудью на торчавшую деревяшку – остатки бизань-мачты. Возможно, он бы выжил, но Томар, в отчаянной попытке спасти дочь, не оставил ему шанса, вытянув все силы.

Обернувшись, увидела, как уцелевшие матросы во главе с Се́довым добивают ползучих рыбин и невесть как оказавшуюся на палубе тигровую акулу. Несколько человек уже вовсю тушили рулевую палубу, а в небе над нами кружили три дракона. По цвету крыльев я опознала двоих – Деяна и Арта. Дав себе секунду, перевела дух и направилась к пострадавшим матросам. Без колдунов, вдвоем с корабельным доктором, мы провозимся до рассвета.