– Благодарю за службу, мой верный Богги, – хрипло сказал Ник, принимая из рук канцлера прошение об отставке. – Здоровье, подорванное непредвиденной гибелью Милан, необходимо восстановить. Даю свое дозволение и щедрую пенсию. Но если когда-нибудь положение изменится, буду рад снова видеть тебя на посту.

На ходу подписав документ и даже умудрившись поставить черную кляксу нориуса, он возвратил его в руки застывшего в шоке Богарта. Канцлер глазам своим не верил. Зная, что эти месяцы за королевской внешностью скрывался враг, он никак не ожидал увидеть своего короля живым. Молча он обратился к нему, желая сделать хоть что-то, однако Ник только прикрыл веки, показывая, что Богарт ничем не может помочь. Лишь уйти в сторону, просто чтобы остаться в живых.

Спутница дернула за королевский рукав, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Их ждали в другом месте. Пожелав бывшему канцлеру здоровья и благополучия, король последовал за вечной к выходу из дворца. Экскурсия была окончена.

Ник ожидал чего угодно, но не этого.

Карета доставила их в тюрьму Лакраш, а там Туула отвела его в камеру пыток, где к потолку привязали женщин с мешками на головах. Находясь за решеткой, рядом с пузатым стражником, равнодушно мазнувшим взглядом по королю, Ник собирался войти. Но спутница придержала его, чтобы он успел разглядеть в той, чье лицо осталось открытым, Кандиру Мойер, а рядом с ней – Ктуула, водящего пальцем по голому плечу монахини. И там, где он касался ее, оставался черный, тлеющий след.

– Ты должен выяснить, куда они спрятали вещи Клэрии. Брат узнал, кто обокрал сокровищницу, – с мягкой жалостью заговорила Туула, приказав стражнику оставить их. – Монахини предали тебя, Никлос. Им пора за это заплатить. Справишься – и станешь одним из нас.

Ее голос опустился до чужеродности, окрасившись металлическими тонами, от которых неприятно захолодело в животе. Сквозь нежные черты Селесты проступили истинные очертания Туулы. Как бы Ник ни вглядывался в нее, бередя растревоженное сердце, он признавал, что Селесты здесь нет. И не желал ей сейчас оказаться рядом с ним.

Отворилась скрипучая дверца, на пороге показался нетерпеливый Ктуул, почуявший своего ученика. Истинное его обличие ошеломило Никлоса. Он впервые увидел вечного таким и не смог не отметить, что Ктуул был прекрасен. Старый бог смотрел на короля с такой отеческой заботой, что тот дрогнул, отводя глаза.

– Я рассчитываю на тебя, ученик, – с теплотой в голосе заявил вечный, шире отворяя дверь и посторонившись, чтобы они могли войти.

В смрадной комнате у Никлоса закружилась голова и пересохли губы. Стоявший поодаль палач, будто зная, чего пожелает Его Величество, подоспел со стаканом чистейшей водицы. Повинуясь жесту старого бога, он покинул камеру, когда король напился.

Выгаданная минута совсем не внесла ясности в сумбурные мысли Ника. Наоборот, при виде того, как похожи Ктуул и Туула, насколько иначе они ведут себя не на людях, ему совсем по-человечески стало страшно – так они отличались от него самого.

Обернувшись к обессилевшей женщине, он встал перед ней, чуть опуская цепи, чтобы оказаться лицом к лицу, и задал один-единственный вопрос:

– Почему?

А она, придя в себя и заметив короля, плюнула в его волосы и расхохоталась. Исхудав и утратив здоровый вид, женщина будто горела изнутри ярким пламенем веры. Ничто не могло сломить ее волю – ни пытки, ни уговоры, ни сумятица, вызванная видениями вечных. Она следовала за своей верой и собиралась умереть за нее.

В мыслях Никлоса звучали набатом слова Туулы: «Нориус вернется, когда этого захочет Ктуул. Назвав своим Учителем, ты отдал себя в его власть. Он может управлять тобой, пока не пожелает освободить