Появление здесь непредсказуемой Аделаиды, с ее манерами светской львицы, подсмотренными в американских фильмах, и замашками всех ставить на место никак не входило в его планы.

Ее любимая причуда – это в голом виде сплясать на столе.

– Поскольку у нее нет никаких комплексов, – продолжал Карл, – она может проделать это где угодно. Однажды она это доказала, отчебучив немыслимый танец на мраморном столе на приеме в честь назначения Анри Луаретта на должность директора Музея д´Орсе. Французы народ демократичный, но даже на них пляска в голом виде на столе, изготовленном в середине девятнадцатого столетия лотарингским мастером Морисом Эрне, оказала шокирующее воздействие. Поскольку Адель пришла на прием со мной, то мсье Луаретт, бывший до этого моим добрым приятелем, отказал мне в доме.

По словам Карла, эта экзальтированная особа когда-то купила у Редмонда восемь дорогущих чемоданов красного цвета, и ее во многих отелях узнают как раз по этим чемоданам.

– Нет, я этого не переживу! – кричит он истерично. – Если она здесь появится, я или перережу ей горло, или брошусь в озеро. Слушай! – в его глазах появляется безумный блеск. – Может, свалим отсюда? Прямо сейчас, а? Давай куда-нибудь укатим! Арендуем машину и будем все время колесить на ней вокруг озера! Пока хватит бензина!

Лицо его выражает муку. Он вдруг принимается цитировать несуществующего автора.

– «И жить нам, королям, тяжело, – сокрушался мой тезка Карл I перед тем, как палач секирой оттяпал ему голову, и добавлял: – а уж помирать…»

Карл вздыхает.

– Мне никогда не везло с женщинами…

Тут уж я не смог удержаться. От моего смеха ходуном заходили доски мостков.

– Да, мне никогда не везло с женщинами, – сурово повторил он.

В последнее время Карл приобрел привычку жевать губами. Вот и сейчас он жевал губами, гнусно причмокивая и облизываясь. На мой взгляд, такое демонстративное жевание – явное свидетельство пресыщенности.

– Помню, – Карл зажмурился, – помню одну… Вообще-то я не люблю трепаться о своих бабах, но если это забавно и поучительно, то… Короче, один мой приятель пришел как-то ко мне с бабой, это еще до моего развода было… Чтобы не мешали, я жену и дочь спровадил на дачу… так вот, привел, значит, один мой приятель, знаменитый телевизионный балбес по фамилии… э-э-э, по фамилии… впрочем, это не важно, привел, стало быть, балбес симпатичную бабешку лет тридцати… с хвостиком. Ну, мы, естественно, нарезались, но знаменитый балбес нарезался с какой-то чудовищной стремительностью, выпал из кресла и уснул на ковре, свернувшись, как собака… А бабешка… Я был тогда сильно пьян. Можно сказать, до изумления. Да и она… Нет-нет, ты ничего такого не подумай! Правда, она спала в моей спальне…

– А ты спал на ковре в обнимку со своим приятелем?

– Нет-нет, что ты! Я тоже спал в спальне. Но это ни о чем не говорит!

Я хмыкнул.

Карл посмотрел на меня с укоризной.

– Честное слово, я тогда к ней даже не притронулся. Клянусь! Да и о каком контакте могла идти речь, если я был просто мертвый после перепоя. Это произошло позднее, через несколько дней, когда мы встретились у нее дома, в однокомнатной квартирке где-то в районе Речного вокзала… Сначала все шло замечательно, выпили мы с ней… Кажется, говорили о чем-то очень театральном… Или не говорили? Черт его знает, не помню… А потом, как водится, в койку. Ну, баба и баба… Правда, тело у нее было божественное, нежное, в меру мягкое… – Карл заурчал.

Я поморщился.

– Ты словно расхваливаешь хорошо прожаренный бифштекс.

Карл отмахнулся.

– М-да, тело… роскошное тело… – он причмокнул и на минуту закрыл глаза. – Лежу я в постели. И, ты представляешь, она после душа, облачившись в махровый халат, вернулась в комнату, села за стол, налила себе водки, выпила, соорудила огромный бутерброд, закусила, опять налила, опять выпила и включила телевизор. Я вытаращил глаза. Ничего себе любовница! А она, как ни в чем не бывало, принялась смотреть футбольный матч! И как я ее ни приманивал, эта лярва досмотрела матч до конца…