Фарран бросил взгляд на Борнхальда и потянулся к рукояти меча, но Борнхальд едва заметно покачал головой, и сотник опустил руку.

– Я намерен переправиться через реку, мастер Ордейт. И переправлюсь, даже если узнаю, что Гарет Брин со всей королевской гвардией будет здесь еще до заката.

– Несомненно, – отозвался Ордейт неожиданно мягким тоном. – А здесь можно стяжать не меньшую славу, чем в Тар Валоне, уж поверьте. – Его ввалившиеся темные глаза устремились куда-то вдаль. – Хотя и в Тар Валоне для меня есть кое-что небезынтересное.

Борнхальд молча покачал головой: «И с этим человеком я должен сотрудничать».

Подъехал Джарет Байар и, соскочив с седла, встал рядом с Фарраном. Смуглый, узколицый Байар, с глубоко посаженными темными глазами, ростом не уступал Фаррану, но выглядел очень поджарым – будто из него было вытоплено все сало до последней унции.

– Милорд, в селении безопасно. Луселлин следит за тем, чтобы никто не сбежал, но особой нужды в этом нет. Они там все здорово струхнули, стоило мне упомянуть приспешников Тьмы. Уж в нашей-то деревне, говорят, таких отродясь не видывали. Зато дальше к югу живет народ, сильно смахивающий на приспешников Темного. Так и сказали.

– Значит, дальше к югу? – отрывисто переспросил Борнхальд. – Ну, посмотрим. Байар, пошли три сотни за реку. Фарран переправляется первым, остальные – после того, как переправятся Лудильщики. И приглядывай, чтоб никто не улизнул, ясно?

– Мы очистим Двуречье, – неожиданно встрял Ордейт, брызжа слюной. Злоба перекосила его узкое лицо. – Мы их перетрясем, выпотрошим и испепелим их душонки! Клянусь, он от меня не уйдет! Ни за что не уйдет!

Борнхальд кивнул Фаррану и Байару – пусть выполняют приказ.

«Сумасшедший, – подумал он. – Лорд капитан-командор навязал мне на шею сумасшедшего. Но в конце концов, у меня своя цель. Я разыщу Перрина из Двуречья, чего бы мне это ни стоило, и поквитаюсь за смерть отца!»

С окаймленной колоннадой террасы на вершине холма верховная леди Сюрот окинула взглядом покрытую рябью чашу Канторинской гавани. Виски ее были высоко подбриты, черные волосы пышной волной ниспадали на спину. Руки высокородной леди опирались о каменную балюстраду, такую же белоснежную, как ее просторное, все в складках платье. Сюрот машинально постукивала по камню ноготками дюймовой длины; ногти указательного и среднего пальцев на каждой руке были покрыты голубым лаком.

В прохладном бризе с океана Арит ощущался запах морской соли. За спиной высокородной леди у стены, держа в руках опахала, стояли на коленях две молодые женщины, готовые обмахивать верховную леди, если ветерок стихнет. Еще две девушки и четверо юношей замерли в раболепных позах в ожидании распоряжений своей повелительницы. Все восемь – и юноши, и девушки – были босы и носили полупрозрачные туники, чтобы радовать взгляд госпожи четкими линиями гибких тел и грацией движений. Однако сейчас Сюрот обращала на слуг не больше внимания, чем на мебель.

Она смотрела на шестерых гвардейцев. Стражи Последнего часа статуями застыли по обе стороны колоннады, сжимая в руках черные лакированные щиты и копья, древки которых были украшены черными кистями. Стражи Последнего часа, отборные гвардейцы императрицы. Такой эскорт полагался лишь высшим сановникам, представлявшим персону самой государыни. Оказаться под охраной этих гвардейцев, которые не щадили ни чужой, ни своей крови и готовы были бестрепетно пойти на смерть по первому повелению, значило добиться величайшего триумфа, но в этом таилась и величайшая опасность. «На высотах все пути вымощены кинжалами», – гласила древняя пословица.