И пальцы мальчика уже выводили на отражающей поверхности ровный круг. Далее по воссозданной из памяти картине по диаметру круга расположились неровные знаки (мальчик не знал – знаками были руны), а в самом центре неумелая рука начертала пятиконечную звезду вершиной вниз. Еле заметная на стекле пентаграмма с размытыми очертаниями, и в месте пересечения двух звездных линий оставался незначительный просвет. Несмотря на изъяны, знак излучал силу, пугающую, темную, слишком далекую от светлой наполненности грядущего счастливого путешествия на белом паруснике. И мальчик усомнился вновь. В ту же секунду, будто по заказу, дверь туалетной комнаты отворилась – Аким обрадовался, что появился повод отвернуться от намалеванной на зеркале пентаграммы, и уже собирался быстро, не оборачиваясь, со всех ног умчаться в класс, сбежать от темной зазеркальной силы. Как вдруг понял, что не в силах обернуться. Вошедший парень отразился в зеркале, его глаза разом остекленели, он развернулся и, ни говоря ни слова, вышел вон.

Мальчик ужаснулся! Сила, исторгающая тьму, дышала ею и в то же время засасывала в нее. Запоздалое сожаление уже ничего не меняло. Аким вновь предпринял попытку отвернуться от зеркала с пугающим знаком. Повернул голову – думал, что повернул, – и тут же на периферии зрения заметил пугающую странность: хотя он явственно чувствовал, как поворачивает голову, его отражение при этом не менялось – Аким в зеркале так и остался стоять, обреченным взглядом уставившись на знак. Мальчик ринулся к двери, но его мечущийся в панике взгляд не обнаружил ничего из собственного тела, что могло бы двигаться, и ноги, и руки, и все части тела словно растворились в воздухе, мальчик исчез. Но отражение в зеркале осталось – продолжая транслировать ту же картину неподвижно застывшего на месте мальчика, оно существовало отдельно от самого Акима, которого не было… здесь…

Мозг отказывался воспринимать не укладывающуюся ни в какие шаблоны парадигму измененной действительности, ум, подобно недвижному отражению, застыл, парализованный страхом перед необъяснимым, заняв позицию стороннего наблюдателя. Мальчик словно раздвоился, и часть его, ту, что обладала сознанием, стремительно засасывала тьма из врат зеркальной пентаграммы. Спустя считаные секунды исторгаемая воронкой тьма вобрала в себя Акима, его бесплотное сознание, в тот же миг вернув в привычную реальность его безвольное тело. Ему казалось, он утопает сам в себе и весь знакомый мир тонет вместе с ним.

Воронка закрылась, и там мальчик забыл себя, словно все время находился в черной пустоте по ту сторону зеркала и это было в порядке вещей. Ничего из своего прошлого мальчик не помнил. Он с интересом наблюдал из зазеркалья, как на светлой стороне зеркала сменяют друг друга картинки: черно-белый кафельный пол, дверь, за ней – длинный коридор. Аким знал – это школа, знал – кто-то идет по школьному коридору, тот, чьи глаза позволяют Акиму видеть, знал, что смотрит его глазами. Распахивается дверь класса – ему туда не надо, проходит мимо, не обращая внимание на выходящего из класса мальчика, тот остается позади, затем бежит. Позади слышится оклик:

– Эй, Пробел, стой!

Голос мальчика вызывает неприятные чувства, хочется сжаться, исчезнуть. Но Аким вдруг понимает: его и так нет, и это не он, а тот, другой, идет по коридору, – и мысль приносит облегчение. Резкий разворот на сто восемьдесят градусов – Аким видит того, кому принадлежит голос, – высокий крепкий парнишка, светловолосый, с выдающейся челюстью, остановился.

– Ты где ходишь? Давай назад в класс! Математичка просила тебя найти, – позвал парнишка.