– Вы правы, – отвечает она, – мне стоит поторопиться.

И, не говоря больше ни слова, Моргана низко опускает голову и быстрым шагом пересекает коридор. Мгновение – и она взбегает по каменным ступеням, скрываясь в глубине замка. Не дает возможности Эстель даже словом обмолвиться, оставляя ее наедине с собственными мыслями и тихими вздохами старых стен.

Эстель и сама вздыхает. Разворачивается на каблуках и медленным шагом двигается в сторону малой столовой. Обедают ли они всей семьей или только вдвоем с сыном, прислуга всегда накрывает именно там. Теплое помещение с большими окнами, по мнению Эстель, как нельзя лучше подходит для совместной трапезы. Оно куда лучше, чем огромный зал, украшенный массивными канделябрами, с тяжелым столом в центре. За ним приходится повышать голос, чтобы тебя услышали!

И все же с Морганой нужно что-то делать. Они не могут друг друга избегать.

Их взаимоотношения напряженные с того самого момента, как Ивес привез девочку в Хоукастер. Юной леди Ришар сложно было смириться с появлением у ее законного супруга ребенка на стороне. От другой женщины, от гидерийки! Саму Моргану она никогда не винила. Не повышала голос и, сохрани Аурели, не поднимала руку!

Но была холодна. Не замечала. Не дала любви, которая так нужна была маленькой девочке в чужой стране. Эстель потребовалось много времени, чтобы смириться с ее присутствием. И куда больше потребуется для того, чтобы завоевать доверие Морганы.

Когда она проходит в малую столовую, Ивес стоит возле одного из окон. Он держит в руке бокал, в котором янтарем поблескивает бренди [9].

Услышав шаги, лорд Ришар оборачивается. Стоит Ивесу посмотреть на нее, как его взгляд тут же полнится нежностью и любовью.

Раньше Эстель часто мучилась вопросом, смотрел ли Ивес с такой же нежностью на ту гидерийку. Сейчас это больше не имеет для нее значения.

Она подходит ближе, и Ивес раскрывает для супруги свои объятия. Его тяжелая рука опускается ей на плечи, мягко привлекая к крепкому боку. Он высок, и на его фоне Эстель выглядит едва ли не ребенком. Наклонившись, Ивес крепко целует ее в макушку и вдыхает запах огненно-рыжих волос.

– Ты встретила детей?

– Да. – Эстель обвивает тонкими руками крепкий торс супруга. – Задержались в конюшне. Они скоро к нам присоединятся.

Никто из них больше не говорит ни слова. Склонив голову, Эстель прижимается щекой к его груди. Сердце Ивеса бьется под ее ухом, и она вслушивается в его удары. Звук этот успокаивает, дарит ощущение уюта. Пока бьется это сердце, она может быть спокойна.

Но не до конца. Есть то, что лишает ее покоя.

– Моргана продолжает бояться меня.

– Она не боится. – Ивес делает глоток бренди. – Ты ведь и сама это понимаешь. Ей сложно находиться рядом, и причина тебе известна.

– Я никогда не обвиняла ее, Ивес. Я приняла ее и дала ей все, что могла.

– И она ценит это.

– Но продолжает вести себя так, словно я желаю ей зла. Моргана ведь давно не ребенок. Она должна понимать, что между нами нет никакой вражды и неприязни.

– Эстель.

Стоит ему позвать ее по имени, и она, немного отстранившись, запрокидывает голову. Его темные карие глаза смотрят на нее спокойно, а голос звучит так, будто Ивес обращается к несмышленому ребенку. Это задевает ее гордость. Эстель поджимает губы, но продолжает обнимать его.

– Ты хочешь от нее слишком многого. В столице уже десять лет при встрече с Морганой только и говорят о ее причастности к твоему горю. Сколько бы ни было разговоров, а причина тому я, и только я. Скажи, душа моя, легко ли поверить в твою искреннюю благосклонность после таких речей?