Молли вздохнула, и уткнулась взглядом в свою тарелку супа. Папа думает, что она безнадежна. Может тогда стоит доказать ему, что это не так? Вот бы только предоставился случай…

Остаток дня прошел как обычно, в ежедневных делах и заботах.

На следующее утро Молли с отцом возились в своем огороде, когда снова пришел печальный кузнец.

– Госпожа,―  кивнул он Молли, когда она открыла дверь, ― Господин Винтерклюй дома?

– Да, он дома, ― ответила Молли, но снова нахмурилась: отец не любил, когда его отвлекали от растений. Впрочем, жизнь единственного на весь городок волшебника такая ― нельзя ни на чем сосредоточиться, ты всегда везде и всем нужен. ― Проходите, ― отступила она от двери, и мужичок, растерянно оглядываясь по сторонам, вытер об коврик свои грубые ботинки и прошел за Молли через коридорчик в гостиную.

Гостиная служила и приемной комнатой. Молли с отцом редко пользовались ей для своих нужд, предпочитая собираться вдвоем на кухне, у теплой печки и большого окна.

В гостиной окна были занавешены фиолетовыми портьерами, по стенам были развешаны портреты солидных мужчин и внушительных женщин (откровенно говоря, Молли понятия не имела, кто это), вокруг низкого кофейного столика темного дерева со львиными ножками стояли кресла, все разные. Доминировало над ними самое большое кресло с высоченной спинкой, обитое темным бархатом. У кресла стояла низенькая банкетка для ног.

– Располагайтесь, ― кивнула Молли, ― Я позову отца.

Кузнец потоптался на месте и присел на краешек самого маленького, обитого полосатым ситцем, кресла.

Молли вышла.

Вилли Винтерклюй, хоть и был Восхитительным волшебником, предпочитал жизнь простую и неяркую. Дома он носил обычную одежду, облачаясь в фиолетовый плащ и волшебные сапоги только в своих походах.

Но на рынке или на Центральной площади по субботам ― рынок тоже располагался на ней же, но в субботу вечером там устраивали танцы, когда торговцы со своими телегами и прилавками разбредались кто куда – он никогда не показывался.

И все это на печаль немногих местных вдовушек, которые были бы не против стать Мадам Винтерклюй. Поэтому кузнец раньше видел волшебника только издалека.

– Здравствуйте, господин, ― вскочил с кресла гость. Молли в это время стояла за неплотно прикрытой дверью и подслушивала. Нет, ей не было стыдно. Во-первых, она подслушивала не каждый разговор, а во-вторых, как пропустить беседу с клиентом, когда твой отец ― настоящий волшебник, а не обычный нотариус или гробовщик.

– Здравствуйте, господин…, ― Вилли помедлил. Несмотря на его простой вид ― льняная рубаха, штаны для конной езды, перепачканные землей на коленях, он всегда был очень вежлив и дружелюбен, широко улыбался и так внимательно слушал собеседника, будто тот ― самый главный человек на планете.

– Зовите меня просто Виленд. Виленд Ветропфуффер я.

– Виленд. Так что же привело вас ко мне, Виленд? Да вы садитесь, садитесь в кресло, пожалуйста. Может быть, хотите чаю?

Но Виленд Ветропфуффер никак не мог усидеть на месте. Он мял свою шляпу в руках и произнес, заикаясь.

– Дело срочное, господин Винтерклюй. Уже затянулось и так, больше медлить нельзя.

– Так объясните же, господин Виленд.

Кузнец снова замялся. Он опустил глаза в пол, и громко вздохнул. Молли этого не видела, так как не подглядывала, а только подслушивала. Но затянувшуюся паузу и громкий вздох услышала, и закатила глаза. Жители Трясогорска склонны преувеличивать любую проблему, как ей казалось. В рамках их скучных и обычных жизней нашествие саранчи ― уже как конец света.

– Господин Винтерклюй… Как бы это сказать поделикатней. Дело в том, что я выпустил джинна.