– Осмотрюсь, – посоветовала себе Милена.

Чужой мир был, это она поняла сразу, весьма далек от смежных с Нитлем и даже дальних, смутно знакомых по детству: тех, куда из родного леса вели мягкие перегибы коренных складок.

– Плоскость, чер её раздери, – обреченно признала Милена, старательно убеждая себя, что сама она существует, что она говорит. Что владеет памятью и рассудком. – Ну как есть – плоскость… вот занесло!

Рассвет в новом мире был ленив и сер. Он кое-как подпирал тяжеленные тучи соломинками лучей. Эти жалкие подпорки просыпались с небес сквозь щели облачности. Милена старательно представила, как она вздыхает и поводит плечами. При таких плечах и такой шее – ей шло это движение. Ей все шло, чего уж… было дело, было и тело.

Рядом, ощутимые и понятные, легко поддающиеся наблюдению, копошились жители плоскости. Они вели себя вполне предсказуемо. Первыми попали в поле наблюдения те, кто невольно спровоцировал резонансный эффект, столь важный для создания слабины в защите Руннара. Эти людишки довели до панического расслоения тела и души соплеменника. Сперва Милена сочла их местными ангами, но сразу передумала. То был жалкий сброд. Руннар, пусть и мелькнувший на краткий миг, оказался им не по силам: один недоумок сдох, а уцелевшие сбежали без оглядки.

Довольно долго, если верить изрядно сбоящему ощущению времени, Милена боролась с остаточными завихрениями рассасывавшейся спайки, утверждаясь в реальности. Было пока что не важно, что это за мир, главное – не провалиться еще глубже, в черное ничто! Пока буря длилась, было не до изучения окрестностей. Но позже, позволив себе обрести надежду на лучший исход, Милена огляделась – важно помнить навык тела, даже не имея пока что такового.

Местные трусоватые недоумки прекратили паниковать, сопеть и судорожно лапать оружие. Кто-то, главный в их жизни, был вроде хозяина71. Что-то их держало, пусть на шеях и не видать ошейников… Ради дел хозяина его людишки вернулись, переборов ужас. Огляделись, постепенно обнаглели, потоптались возле неподвижного тела того, кто расслоился. Подобрали нечто важное и снова сбежали: издали потянулось новое сборище местных, тесно упиханных в самоходные повозки, выштампованные из мертвого железа.

– Технологии в развитии, жар-камень вам под зад, – Милена внятно представила, как она кривит красивую, чуть вздернутую верхнюю губу. – Значит, плоскость. Мертвое железо, бездушный лес и толпы одомашненных людишек.

«Людишки» выбрались из повозок и принялись бестолково и разрозненно суетиться. Быстро сделалось понятно, что единого хозяина у них нет. Все норовят урвать малую выгоду или хотя бы не попасть под тяжесть большой беды. То и другое местные понимали с лету.

Милена висела, не вполне уверенно сознавая себя в мире и старательно изгоняя даже намек на панику. Она тут застряла. Да, дело плохо: её не видят, сама она не может двигаться и лишь плавно, неуправляемо дрейфует, как клок тумана.

Людишки суетливо натянули цветные ленточки, будто для детской игры. Принялись сверкать светом из коробок, прижимаемых к лицу. Принципа работы Милена не поняла, но сообразила: так они стараются сберечь точный вид того, что вынуждает каждого из присутствующих бледнеть и икать.

Пользуясь исчерпанием энергии спайки, Милена осторожно сняла защиту и перераспределила силы. Теперь она осознанно погружалась в мир – нехотя, как пловец в ледяную и к тому же грязную воду. Но иной нет… Надо налаживать первые пробные связи с бытием. Информация тут, в плоскости, упрятана за высоченным барьером, люди напрямую до нежного слоя не дотягиваются и живут, как растения в игрушечной грядке: отрезанные от главного почвенного горизонта, на капельном поливе…