«Странно, я, кажется, больше возмущен происшедшим, чем сама Надя. Может, мы были женаты, а я позабыл, как эти сторонники Большого Брата про нормы шоколада?»

Эта мысль показалась ему такой дикой, что он сбился с шага и остановился. «Я же видел ее всего пару раз». – «Ты уверен?» – он любил задавать себе такие вопросы с подначкой – это повышало тонус и настраивало перед работой на нужный лад: когда всех ненавидишь и готов растерзать на куски.

– Я же не в чате, – напомнил он сам себе, на всякий случай пробормотав фразу вслух.

Мусоровоз уже уехал, но на раздолбанном асфальте остались его следы – промасленные пакеты, очистки, коробки. Вокруг этой кучки, как вокруг стола, уселась пятерка упитанных крыс. Их ланч проходил так безмятежно, что Уин оторопел. Потом беспомощно взмахнул рукой и издал что-то вроде шипения: «Пошел вон». Крыс он боялся до жути. Четверо из пирующих голохвостых тварей даже не повернулись, а пятая очень даже внимательно уставилась на Уина. Он попятился. Придется выйти на параллельную улицу и сделать круг.

От дома до здания Министерства правдивой информационной поддержки – сокращенно МПИП (в чатах шутковали – Пип-Пип или ПИ-ПИ, а порой называли Пипеткой за дозированную инфу, выдаваемую по капле) – быстрым шагом Уин доходил за двадцать минут. Если поднажать, то можно было успеть и за пятнадцать. Здание Министерства то и дело мелькало над крышами домов, умудряясь выглядывать даже из-за проросших в старых кварталах новеньких высоток. Триста метров в высоту, пирамида из белого бетона тремя уступами поднималась ввысь, к серым разлохмаченным тучам, быстро несущимся по небу. В разрывах проглядывала недобрая голубизна, будто холодный льдистый взгляд с прищуром следил за прохожими. Дождь был утром, и на тротуаре все еще стояли лужи – вместе со снегом асфальт стекал клочьями с дорог, как старая изношенная шкура, не продержавшись и года.

Когда Уин пришел работать в МПИП, на его фасаде отчетливо можно было разглядеть следы сбитых надписей:

Это призрачные призывы из прошлого раздражали Уина, и он однажды спросил Майкла, не собирается ли начальство чем-нибудь заделать убитые лозунги. В ответ Майкл лишь пожал плечами. И вот полгода назад их восстановили – в память исторического прошлого, как значилось в резюме. Теперь они горели на солнце позолоченными буквами. И кто-то неведомый оставил пару тощих гвоздик на выступе фундамента, неизвестно в чью честь или память.

Когда-то здания четырех министерств были самыми высокими в городе, но лет десять назад компания Севморнафта, владеющая всеми нефтяными платформами в Северном море, построила новый офис, который почти на сто метров превысил МПИП. Офис Севмора вскоре получил в народе название «Початок». Но куда чаще его именовали просто Башней с каким-то скрытым и зловещим намеком. Хотя на башню Саурона он явно не тянул. Толстенный роман Профессора напечатали сразу после Пробуждения миллионными тиражами, и каждый уважающий себя интеллектуал считал обязательным поставить себе на книжную полку том в желтой суперобложке.

Пятнадцать лет назад, еще подростком, Уин ходил вместе с отцом на митинг против строительства Початка. Он не помнил, что тогда говорили, было чудное время, семь лет, как случилось Пробуждение, и на всю жизнь Уин запомнил слова одного из ораторов: «Никогда, никогда мы не вернемся назад в стойло».

Уин невольно улыбнулся: как наивно!

Все возвращается – под новыми вывесками. Министерство Правды превратилось в Министерство Информации, а Министерство Мира – в Министерство Победы.