Похоже, он был согласен на все. Я и сам уже был готов кому-нибудь здесь заплатить.

– Машка будет орать, – не унимался Серега.

– Подкаблучник.

– Кто?

– Дед Пихто, еб твою мать, – ответил с досады Толян.

От нечеловеческого напряжения на глазах у меня выступили слезы, а в ушах зазвенело. Еще немного – и у меня мог лопнуть сосуд в голове. Кровоизлияние мозга – это не шутки. Я боролся за жизнь, а придурки в машине никак не могли определиться, куда им сегодня пристроить Димаса.

– Ладно, – сказал примиряющим тоном Толян, – пока что съездим за пивом, а там порешаем, как дальше быть. Эй, на галерке, вам пиво взять? Слышите? Или уснули?

– Бери, – ответил Серега, будь он неладен.

– Бери, – буркнул Толян. – А вы бабки дали, чтобы я взял?

Сзади снова началось шебаршение. Все повторялось, как циклы истории. И я находился в самом центре этого проклятого круга событий. Как князь Болконский на Бородинском сражении.

Семь минут ушло на покупку трех литров «Джоя», еще пять минут – на проведение референдума «Где ночует Димас», и целых двадцать минут я прорывался по вечерним заторам в «Четвертый микрорайон», к дому Сереги. Я проклял все деньги мира. Честное слово. Уж слишком тяжелым трудом они доставались. А еще я снова и снова задавался вопросом: «Почему, черт побери, при нынешнем уровне развития технологий человечество до сих пор не изобрело летающие автомобили?» Ни светофоров, ни геморроидальных колец, проехать которые в час пик сложней, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко. Я ехал в потоке, переключаясь с первой скорости на нейтральную и обратно, и посылал чуму на нефтяников, упрямо лоббирующих свои антигуманные интересы в ущерб свободного развития человечества.

– А теперь Павших Коммунаров, шестьдесят девять, – сказал Толян, когда его друзья вышли.

Я снова влился в автомобильный поток, тянувшийся, казалось, до самого края земли, когда началась исповедь. Толян устал. Устал возиться с напарниками, этими беспробудными алкашами. Трудно поверить, но Димас был когда-то боксером. Теперь он обычный пьянчуга. Он развелся, лишился квартиры, машины и даже водительских прав. И все это за каких-то полгода. Толян устал учить его жизни. Но больше всего он устал ишачить. У него три дочурки. И старшая уже в возрасте, когда на день рождения просят не куклу, а новый айфон. Весь его месячный заработок меньше стоимости телефона, а ведь дочерей еще нужно кормить, поить, одевать, собирать в школу, покупать украшения, тампоны и памперсы. Четырнадцать лет он работал без отпусков. И за все это время нажил гастрит и четыре кредита.

Грустно, конечно. Но меня эта история совершенно не трогала.

– Остановись-ка вон у того магазина. Куплю, пожалуй, чекушечку водки, – прервал Толян свой монолог. – Завтра как-никак выходной. Имею полное право нажраться.

Я чуть не взвыл от отчаянья.

– Смотри, только дождись. Я оставил у тебя инструмент.

И я не выдержал. Видно, у меня дрогнул глаз или скула, как бывает, когда надежда всей твоей жизни рушится, и этой малости было достаточно, чтобы в моей обороне появилась узкая брешь. В общем, я бросился в магазин вслед за клиентом и, пробежав торговый зал, вломился в подсобку.

– Молодой человек, сюда нельзя! – проорала полная девушка, загораживая мне проход, заставленный коробками из-под товара.

Я налетел на нее, как игрок регби на чужого игрока регби.

– Где у вас туалет? – проорал в ответ я.

Вид у меня, похоже, был еще тот, потому что девушка обомлела.

– Там, – указала она рукой куда-то в конец коридора.

Я метнулся вперед. Я словно нес в решете воду, надеясь доставить домой хотя бы на донышке, а эта чертова дверь оказалась закрытой. Я лихорадочно дергал на себя ручку, вырывая дверь с косяком, пока, наконец, меня не осенило, что она открывается внутрь. Вот до чего я дошел!