К моему удивлению, лифт едет только до семидесятого этажа из девяноста возможных. Ян живет на семьдесят восьмом. Что ж, придется потом еще немного пройтись. Я захожу в лифт. Он большой и просторный. Его стены отражаются металлическим блеском, а на противоположной выходу стене висит плакат "Работа на благо коммуны – долг каждого ее члена". Этот плакат – прямая пропаганда режима труда. Как же я терпеть не могу это.

Я приезжаю на семидесятый этаж, дальше предстоит идти пешком. Пройдя несколько пустых этажей, я, наконец, оказываюсь у цели. Все этажи до семьдесят восьмого оказались, как их здесь называют, "призрачными". Они свободны, пустуют, дожидаются новых хозяев. Сейчас эта коммуна находится в самом расцвете, так что ждать работников им предстоит недолго.

Иду прямо по коридору в поисках номера триста четырнадцать. Кажется, это на другом крыле. Все люди здесь вооружены, мужчины и женщины. Все они в темных одеждах и хранят полное молчание.

Замечаю номер триста четырнадцать. Перед входом стоят два здоровяка:

– Ян Стиловс здесь? – спрашиваю я.

Один из них, вероятно, более опытный, начинает допрашивать меня:

– Зачем он вам нужен, из какой вы комнаты?

– Я его старый знакомый. Я пришел по важному делу, позовите его.

– Он сказал никого не впускать. Босс устал, только пришел, так что идите отсюда, пока все в порядке.

Разгоряченный происходящим, я намерен начать стучать в дверь. Но, вдруг она открывается.

– Рэм! Ты ли это, или мне показалось?

– Да, я. Скажи своим людям, чтобы пропустили меня.

– Немедленно впустите его. Еще раз такое повторится, вылетите с работы и из коммуны тоже. Следующий раз, когда кто-то придет, вы должны немедленно доложить мне об этом, – грозным тоном начальника приказывает им Ян, кажется, он занимает здесь важную должность, – идите по своим номерам. Охранники отходят от двери и теряются где-то в глубине коридора; я прохожу в номер триста четырнадцать.

Комната здесь приличная. Сразу видно, в коммуне Ян на большом счету: красно-коричневые обои с золотым узором, дорогой паркет, все залито светом, а главное – большое количество электроники: микроволновая печь, посудомоечная машина, три холодильника, даже долбанный тостер есть. Это все сейчас по-настоящему трудно достать, но еще дороже содержать. Она не особо производится, в в массовых масштабах и вовсе нет, поэтому и стоит кучу денег. Приходится довольствоваться тем, что мы успели купить раньше. Большие окна открывают вид на город, раскрывая его перед смотрящим во всей ночной красе; он ярко мерцает, завораживая и усыпляя одновременно.

– Проходи, садись. Будь как дома, – обращается ко мне Ян. Он проходит в гостиную, садится на диван. На журнальном столике стоит бутылка вина и бокал, лежат пару сигар, пепельница, набитая пеплом, какой-то журнал и коробка спичек. Ян берет сигару и закуривает, после чего предлагает мне. Я отказываюсь и сажусь в кресло напротив него.

Ян выглядит свежим. На нем надет домашний халат, короткие черные волосы слегка аккуратно уложены. Старых синяков под глазами как не бывало. Сейчас Ян – важный человек, он главарь местной полиции – "Свободы". Насколько я знаю, именно она была создана советом членов коммун с целью соблюдения порядка на рабочих местах.

– Что тебя привело сюда? Кажется, я последний раз видел тебя около пяти месяцев назад.

– Да, – спокойно отвечаю я, – я пришел за помощью, – делаю небольшую паузу, пытаясь настроить его на серьезный разговор, – мне нужно найти одного человека, вроде как он работает здесь. Сможешь помочь, у тебя есть доступ к базе данных?

– Есть. Как его зовут и зачем ты разыскиваешь его?