– Очень хороший человек старина Деппинг, – ответил Стендиш, словно защищаясь, – родственник моих индийских друзей. Появился здесь пять или шесть лет назад, пришел ко мне, услышал, что у меня есть свободный гостевой дом. Тот ему понравился. Он его снял и жил там с тех пор, как… Непростой человек. Привередливый, понимаете ли. Книги там и все такое. Даже привез с собой повара – ему нравились изысканные блюда. – Полковник усмехнулся. – Но если б вы узнали его получше, черт возьми!

– Что вы имеете в виду?

Стендиш принял доверительный вид:

– А вот что. Нельзя сказать, чтобы он был пьяницей; мог выпить полбутылки бургундского – ценитель – да. Однако я однажды заскочил к нему вечерком. Старик сидел у себя в кабинете – без пенсне, ноги на столе, на три четверти пустая бутылка виски – в слюни пьяный. Ха! Странно было это видеть. Я сказал: «Ага, черт тебя дери!» А он: «Хе-хе». А потом запел, заревел и… послушайте, – обеспокоенно сказал полковник, – не хочу наговаривать на него… хм… Но, я думаю, он был скрытным пьяницей, раз в пару месяцев у него случались запои. И что тут такого? С кем не бывает! До женитьбы и у меня так бывало. Хм… – Стендиш откашлялся. – Кому это мешает, если никто не видит? Он старался, чтобы никто этого не видел. Достоинство. После того случая, когда я вломился к нему, он заставил этого своего камердинера еженощно сидеть под дверью его кабинета и сторожить, черт возьми! Еженощно, на случай, если кто-нибудь явится, а он к этому не готов.

Хэдли нахмурился:

– Вам никогда не казалось, полковник, что он что-то задумал?

– Что? Задумал? Вздор полнейший! Что он мог задумать? Он был вдовцом – и денег у него куры не клевали…

– Продолжайте, пожалуйста. Что еще вы о нем знаете?

Стендиш стушевался:

– Не особенно много. Он о себе не распространялся, понимаете? Сошелся с Берком, моим партнером, вложился в наше дело. Сказал, что всегда хотел рецензировать рукописи для издательства, и, Господь всемогущий, он читал! Брал всю галиматью, к которой в жизни никто не притронулся бы. Знаете, чью-нибудь там трилогию о чем-то там, которая писалась семь лет, стопки бумаг по шесть дюймов толщиной, все зачеркнутое-перечеркнутое настолько, что разобрать невозможно, и автор каждый день посылает новые письма. Вот.

– У него были родственники?

На самодовольном красном лице Стендиша застыло озадаченное выражение.

– Это ее просто из колеи выбьет… Хм, да. Дочка. Чертовски хороша. Не чета пигалицам в двухместных автомобилях, которые того и гляди собьют тебя на дороге, – злобно отметил полковник. – Хорошая девушка, хоть и живет во Франции. Деппинг все трясся, чтобы она ничего не натворила. Может, Франция ей и нравилась, ведь он отправил ее в монастырь до совершеннолетия, но да бог с ним. Ха, я как-то говорю: «Ей бы замуж». И вот эта девица с моим сыном… – тут он призадумался, – ну, как это бывает… хм…

Хэдли пробежался взглядом по присутствующим и остановился на епископе, который, казалось, собирался что-то добавить. Так что Хэдли поторопился опередить его:

– А вы не знаете, были ли у него враги? Я не имею в виду ваших знакомых.

– Господи! Нет!

– Я об этом спрашиваю, – продолжил Хэдли, – из-за обстоятельств его гибели. Со слов инспектора Мерча, который располагает показаниями его повара и камердинера, дело было так… – Хэдли зашелестел бумагами. – Рэй-монд Сторер, камердинер, утверждает, что погибший вернулся с чаепития в гостевой дом около семи вечера…

– С нашего чаепития, – пробормотал полковник. – Мы все были взбудоражены новостями: ну, его дочка с моим сыном. За день до того он получил от нее письмо, и вечером мы с ним все обговаривали. Так что вчера он явился на чаепитие и объявил всем.