ИРИНА. Господи, какая подлость! Ты же ему просто мстишь.

БОГДАНОВ. Я? Да ты рехнулась. За что мне ему мстить?

ИРИНА. За то, что он личность. За то, что он талантливый профессионал. За то, что его уважают. За то, что его можно любить ради него самого, а не за должность. Он твой антипод. Пока он здесь, тебя комплекс неполноценности замордует.

БОГДАНОВ. Заткнись!

ДЕНИСОВ. Легче, юноша. Ваша семейная сцена меня не касается. Но хамить женщине не смейте. В мое время за такое морду били.

БОГДАНОВ. Что? Вы мне угрожаете?

ДЕНИСОВ. Молод, но догадлив.

За сценой раздается шум, голос Вики: «Ты куда? Он занят, у него люди». Голос Максима: «А я не человек?». В кабинет буквально врывается Максим. Следом спешит Вика.

ВИКА. Лев Петрович, я ему говорю, что вы заняты, с людьми общаетесь. А он напролом…

БОГДАНОВ. (Максиму.) Ты что себе позволяешь? Выйди и жди, пока я освобожусь.

МАКСИМ. А я буквально на мгновение. Вот. (Швыряет на стол какую-то бумагу.)

БОГДАНОВ. Что это?

МАКСИМ. Коллективное заявление журналистов. Возражаем против увольнения Игоря Ивановича.

ДЕНИСОВ. Спасибо, Максим. Ваша поддержка мне, конечно, приятна. Только я ведь увольняюсь «по собственному».

МАКСИМ. Знаем мы это «собственное». А хоть бы и «по собственному». Вы уйдете, и здесь такой бардак начнется… Она, что ли, справится? (Указывает на Ирину.)

БОГДАНОВ. Да от тебя водкой разит!

МАКСИМ. Обижаете. Коньяком. Пятьдесят грамм для храбрости. Не каждый день с начальником объясняешься.

БОГДАНОВ. Выйди вон. Будешь наказан.

МАКСИМ. А заявление?

БОГДАНОВ. (Сметая бумагу со стола.) Засунь его себе, знаешь, куда!

МАКСИМ. (Подходя к Богданову.) На коллектив, значит, плевать? Обидно. Ну, тогда хоть лично со мной пообщайтесь. (Бьет Богданова в челюсть. Тот падает спиной на стол, сучит ногами.)

Возникает сумятица. Денисов, Ирина и Вика хватают Максима за руки и плечи, тот пытается освободиться. Богданов, держась за челюсть, встает и отодвигается так, чтобы между ним и Максимом был стол.

МАКСИМ. Пустите меня! Имею пару слов дополнительно!

ДЕНИСОВ. Хватит, Максим. Вы были великолепны. Но у художника должно быть чувство меры.

ВИКА. За что ты его?

МАКСИМ. (Бешено.) Он Ирку испоганил. Она же, дура, с ним от безнадеги легла. Никого нет, жизнь не складывается, а тут начальник велит… (Богданову.) Я тебе, сука, Ирку никогда не прощу!

БОГДАНОВ. (Кричит.) Вика, звони в полицию!

ВИКА. Сейчас. (Отпускает Максима и неторопливо идет к выходу.)

Ирина отходит в сторону, садится на стул и закрывает лицо руками. Плечи вздрагивают от рыданий.

ДЕНИСОВ. Если дойдет до полиции, Максим, я буду вашим свидетелем. Так, мол, и так… (Тяжело глядя на Богданова.) Начальник – самовлюбленный идиот – грубым, оскорбительным поведением спровоцировал подчиненного на конфликт… Вы все правильно сделали, по-мужски. По-хорошему, надо бы и мне добавить.

МАКСИМ. Не надо, Игорь Иванович. Много чести этому, если Денисов ему врежет. Коняхин в самый раз.

БОГДАНОВ. Ну попомните! Оба попомните! Ты у меня, Коняхин, в этом городе и дворником не устроишься. И тебе, старик, этого не забуду. Пойдешь соучастником. (Кричит.) Вика, где полиция?

МАКСИМ. Все-таки я ему добавлю. Пока полиция не приехала. (Делает шаг к Богданову. Тот отступает.)

ДЕНИСОВ. Нет-нет, Максим. На сегодня хватит. Пойдемте к нам, посидим, подождем блюстителей порядка.

МАКСИМ. Коньячку дернем.

ДЕНИСОВ. Нельзя. Свидетель должен быть трезвым. (Ирине, пристально глядя.) Вы… с нами?

Та молча отрицательно качает головой.

МАКСИМ. С ним, значит, остаешься? (Пауза.) Эх, Ирка… разменяла себя на медные грошики. И что теперь… (