– А дядьку ты их не боишься? – спросил Карп, – сам же говоришь, что кишки может вспороть или горб переломать.

– Предполагаю, он уже с этой липовой ногой прежней силы не имеет, но дух воинственный у него с детства всё тот же остался. За это его и уважаю, но не думаю пока приближаться к нему. Себе дороже. Тут закавыка одна есть в отношении его. Считаю, – что Глеб человек с большими мозгами, а не просто головорез. Ведь на зоне он ходил фигурой под номером один. Такими цифрами воры не кидались. А присуждались достойным арестантам. Но я горячку не собираюсь пороть, надо вначале присмотреться к Глебу, чем он сейчас дышит? Надеюсь, на его благоразумие, и когда-нибудь он своё негативное мнение обо мне переменит. Я – то видел, как он сук резал и никому про это не сказал, – я тогда был единственным свидетелем. Замотали бы его по мокрой статье на всю катушку или лоб зелёнкой разрисовали, и не пиши мне Маня больше писем. А он не оценил моего молчания. Смотрит на меня, как на иуду, – уже грустно сказал Феликс. – Но думаю это ненадолго, – он мужик с головой, разберётся, что к чему? Я в дружки к нему не лезу, а по-человечески руку не откажусь подать. А там глядишь, он и на рыбалку меня пригласит. Тогда я бы ему показал, где раков беру без всякого труда. А с пивком раки хороши, не хуже, чем с рыбкой! Глеб же, как я узнал пиво, ходит каждый день пить, вот раки бы ему и пригодились. Всё дело в нём, сам я в ноги падать никому не буду. Вскоре Нильс приобрёл себе настоящий двухвесельный с плоской кормой ялик. По счастливой случайности он купил его по сходной цене у вдовы одного покойного шкипера. Следом за ним в их дворе появился мотоцикл с коляской «Ирбит». Яву с коляской в то время без нужных знакомств купить было невозможно. У него были эти знакомые, но с бывшим жуликом Нильсом они вращаться опасались. Возможно, они были такие же, как и он, но репутация у них в отношении Нильса была не подмоченная.

За год свободной жизни Глеб полностью адаптировался к воле. Отрастил себе длинные волосы, как у попа и без всякого стеснения ходил по городу, опираясь на искусно вырезанную трость. Этой тростью он не только гордился, но и дорожил ей. Так как вырезана она была в местах заключения известным народным умельцем Фёдором Оболенским, по кличке Цезарь.

Это был высокий красавец, чуть старше Глеба из Рязанской области. Его золотые руки всегда были востребованы у воров. Он имел несколько судимостей за изготовление печатей и безукоризненную подделку документов. Цезаря уважали все авторитетные зеки за его волшебные руки, и хорошая молва о нём как о рукотворном кудеснике распростиралась по всем зонам и тюрьмам. Он имел большую любовь к дереву и к тому, из чего можно выточить стоящую вещь. Из любой щепки или отвалившего каблука от кирзового сапога, он мог сотворить настоящее произведение искусства. Своим умением он поделился и с Глебом, но Глебу трудно давалось это можно сказать ювелирное ремесло. Так как отец с детства его приучил к топору и рубанку, но всё равно, вырезать из дерева затейливую шкатулку Глеб научился, а вот из куска резины сотворить печать высшего качества ему было не под силу. Пальцы были непослушные, и зрение прилично подсело в местах заключения, но пока он обходился без очков. Трость Глеб носил не для форса, – она помогала ему волочить за собой протез, хотя он мог обходиться и без неё.

Опираясь на палку ему было легче тянуть свою «эрзац – ногу» изготовленную из липы. Этот протез был похож на гигантскую рюмку, с утончённой ножкой и при ходьбе он приятно поскрипывал. Соседи поговаривали, что этот протез он изготовил сам, находясь в заключении, где потерял и ногу. Но они ошибались, морёный, местами с потрескивающим лаком протез, – изготавливал тоже Цезарь, но не без участия самого Глеба. Он тоже свои руки приложил к его созданию. Глеб никогда протез не прятал от чужих глаз, а наоборот, как бы всем напоказ в ложе протеза закладывал штанину и закреплял его ремнями. Некоторые взрослые ребята шутили: