– Спасибо, – выдавила из себя улыбку Вилкина, – но я не об этом.

– Да знаю я, о чем вы все думаете, – задумчиво протянул Волков, ковыряясь каким-то острым инструментом под ногтями умершей. – Сейчас все расскажу, погоди секундочку. Возьму мазки, под ногтями пошурую, в кармашках пошебуршу, опишу все, сфотографирую, проверю все следы, а после и «знаки» поищем.

– Не спеши, Карпыч, – подмигнула деду Вилкина и встала во весь рост. Чуяло ее сердце, что этот «подснежник» все-таки из их серии. Вон, и Самойлов нечто подобное почувствовал.

И действительно, было во всех этих делах нечто такое, что не давало Вилкиной покоя. Да, это была очевидная серия, но к этому выводу следствие пришло не из-за явного сходства всех пяти случаев. Вернее, не только из-за сходства. Была на каждом месте преступления некая странная аура – что-то неуловимое, что-то зловещее. Это чувствовали все оперативники. То ли все дело было в самих местах преступления, то ли в ритуале, непременно сопровождавшем убийства, а может, и еще в чем.

Оставив судмеда в покое, Вилкина решила послушать показания свидетелей. Она медленно прошлась по сухому травяному насту, усыпанному прошлогодними шишками, до места, где их допрашивали.

– …а вы часто тут бегаете? – донесся до слуха Катерины разговор оперативника Звягинцева с одним из свидетелей, видимо, с тем самым заводчиком, чья собака и обнаружила тело.

– Ходим, – уточнил пожилой мужчина в старомодном трико и спортивной курточке времен позднего СССР. – Мы с приятелями скандинавской ходьбой занимаемся. Да, часто – почитай, каждый день.

– Непосредственно этим маршрутом пользуетесь?

– Да. Только тут и ходим.

– А снег давно сошел?

– Уже недели три как.

– А можете сделать предположение, почему до сего дня ваш пес ничего не чуял?

– Так покойница в снегу, видать, была. А теперь отморозилась.

– Так поздно?

– Ну а мне почем знать, чего она так припозднилась.

– Тоже верно. Скажите, а вы ведь с собакой каждый день гуляете?

– Каждый день, утром и вечером. Куда ж мне его деть? – добродушного вида вислоухий кокер-спаниель, словно понимая, что говорят о нем, засуетился под ногами мужчин, начал поскуливать и перебирать передними лапами. – Тихо, Сол, лежи смирно… – натянув поводок, шикнул на него хозяин.

– А другие собачники тут гуляют?

Странное направление допроса выбрал Звягинцев, подумала Вилкина, но вмешиваться не стала. Ей было интересно, куда приведет его эта кривая рассуждений. Хотя уже на следующем вопросе она и сама догадалась.

– А как же, – улыбнулся собачник. – У нас с Солом тут и любовь своя имеется, и дружок по интересам. Сучка Рита из седьмого подъезда, он к ней неровно дышит. Я про собак, если что.

– Да, – кивнул Звягинцев, – я понял.

– Да еще такой же спаниель, только русский, из соседнего дома. Они мячик наперегонки ловят на площадке, там, за турниками. Ну и, само собой, более крупные породы есть. Парк же, – хозяин Сола добродушно улыбнулся и руками развел, – тут полрайона собак выгуливает.

– Ну да, ну да… – записывая что-то в блокнот, процедил опер. – Скажите, а дикие собаки тут водятся?

– Ну, встречаются и такие, – подумав немного, ответил мужчина. – Не каждый день я их, конечно, вижу, но и не так чтобы редко. Бегают стаями по три-четыре особи. В основном мирные, но я своего Сола все одно на поводок при их появлении беру. Мало ли что.

– Сами-то не боитесь?

Старичок потянулся к поясной сумке и выудил оттуда какой-то продолговатый предмет.

– Нет, мы с товарищами уже в таком возрасте, что нам бояться вроде и не положено. А кроме того, есть и вот такие штуки у нас.

– Перцовый? – уточнил Звягинцев, взглянув на средство самозащиты.