Окна, выходящие на улицу, разбились вдребезги от тяжелых арбалетных стрел, зеркала за стойкой осы´пались дождем сверкающих осколков. Бухнули и плюнули свинцом три мушкета. Полетели стеклянные брызги, фос-реклама «Лучшее жаркое» зашипела, исторгла радужные разряды. Конечно, я догадывался, что охотящийся на меня придет не один – но он, похоже, собрал целую роту! Мне до боли захотелось отхлебнуть виски. Я посмотрел на бутыль, скривился и отшвырнул ее. Та покатилась, расплескивая содержимое.

Ладно, поиграем. Подарков у меня – на целый батальон.

Я искоса глянул на труп Сава. Бедолага. Я выбрал его заведение только потому, что здесь была всего одна дверь – как и заявлялось в названии. Под стойкой оказались выключатели, к счастью подписанные. Я выключил весь свет, кроме ламп у двери. Добро пожаловать. Вас ждут.

– Галхэрроу! – рявкнули снаружи.

Густой южный акцент, голос сильный, спокойный. Двое уже отдали концы, а главарю хоть бы хны. Я не ответил, но спешно перезарядил пистолет, взял еще и пистолет Сава – прицепил на бандольер. Проверил, легко ли выходит из ножен клинок. Недавно смазанный, он отлично скользил.

Ждем-с.

– Галхэрроу, я знаю, ты там! – крикнул южанин. – В курсе, что тебя окружили, а?

Я молча выдернул нож из глотки бармена, выудил из кармана цигарку. Надо наслаждаться жизнью. А то ведь можно и не успеть.

– Ты напрасно все усложняешь! – заявил голос. – Давай поговорим!

На Границе встречаются всякие акценты и говоры. Граница – пристанище эмигрантов, чужаков, либо достаточно храбрых, либо совсем невезучих. Но этот акцент ни с чем не спутаешь. Пайр, остров далеко на юге, где поселилась Леди волн и где всегда стоит лето.

– Минуту назад ты не слишком хотел разговаривать! – крикнул я.

Затянулся, и кончик цигарки засветился алым. Эх, дешевая дрянь.

– Тут пара трупов в доказательство тому, – добавил я. – И судя по звукам, скоро их станет еще больше.

Пора двигаться. Темень – хоть глаз выколи, свет только у дверей. Я пригнулся и засеменил к лестнице, ведущей на галерею. Так чудесно красться во тьме, когда в тебе триста фунтов веса. Как бы чего не обвалить. А то все уже перезарядили и прицелились. Того и гляди кто-нибудь выпалит наугад, на звук.

– Энтузиасты-любители, сами лезут под пули, – усмехнулся южанин. – Первый ничего сложнее дубины и не видал. В здешних краях трудно отыскать профессионалов.

– Мне кажется, для разговора выбирают способ попроще! – проорал я.

Отлично, слово за слово, может, и подползем куда надо. Вон там, на галерее, окно как раз в нужную сторону.

– Добиться разговора с тобой – хлопотное дельце, – заметил южанин.

Он стоял позади остального сброда – разумный, дальновидный командир. Длинные черные волосы, длинный черный кафтан. Тощий щеголь. И держит за шиворот Тноту.

– Но, видишь ли, твой фраканец у меня, а с ним и лавочник. Если ты не хочешь получить их языки, отдельно от них самих, давай поговорим.

Связанный Гиральт безнадзорно валялся у стены. Похоже, его всерьез отметелили. Тноте тоже досталось, но поменьше. Надо думать, он не сопротивлялся, когда его волокли наружу. Лишь пара ссадин на лице, да распухла нижняя губа. Переживет. Первый признак недоучек, подрядившихся на дело с кровью, – бить беспомощных. Недоучки знают: будет замес, и, пытаясь доказать себе, что у них получится, они распаляются на чем попроще. Долговязая южная сволочь позволила своим ублюдкам оторваться.

– Ты в ловушке, – выйдя из дощатой стены, предупредила Ненн.

Она перебросила монету из руки в руку. Я моргнул, покачал головой.

– Тебя не должно здесь быть!

– Я никогда не любила правила.