– Хэй, а уговор как же? – окликнул он не обратившего на это внимание Ганса. – Я тебе говорю, индюк напыщенный.

Тот развернулся, переспросил:

– Какой еще уговор?

– Как это какой? – кучер сложил руки на груди и мастерски скопировал интонацию Ганса: – «Врешь ты все, об заклад бьюсь». Гони-ка давай свои три золотых, раз спорить решил.

Ганс стиснул зубы, вынул из кармана мешочек с монетами и швырнул кучеру. Звякнув, монеты плюхнулись из развязавшегося мешочка прямо в лужу. Обдали брызгами и без того грязные ботинки кучера.

– Ганс! – в единственном произнесенном Илаем слове слышалась холодная ярость, от которой дворецкий весь будто бы сжался, чтобы казаться меньше.

Почти одновременно с этим позади раздалось возмущенное:

– Что все это значит? – Эстелла вышла из кареты. Глаза покрасневшие, но голос совсем не дрожал, когда она обратилась к кучеру. – Я тебя спрашиваю, Ким.

– Не серчайте, поспорили просто, – залепетал уже наклонившийся за монетами кучер.

Но Эстелла оказалась непреклонна.

– Немедленно верни деньги.

– Зачем же так строжиться? – Илай приобнял ее за плечи. – Это ведь не он первым предложил пари.

Тон его моментально сменился на приказной, как только он вновь обратился к Гансу:

– Будь добр поднять, что обронил. Потом можешь идти.

Дворецкий скривился, однако ослушаться не решился. Только бросил на Эстеллу умоляющий взгляд, не решившись в открытую попросить помощи у гостьи. Кончиками пальцев стал вылавливать каждую монетку и складывать обратно в намокший мешочек. Илай, наблюдая за этим, поймал себя на мысли, что возненавидел бы на месте Ганса того, кто посмел бы с ним так обращаться. Но то он, а слуги… их удел лишь подчиняться.

– А тебя не отпускали, Ким, – окликнула Эстелла кучера, когда тот попытался незаметно улизнуть. Обернулась к Илаю и добавила, будто пытаясь оправдаться, то ли перед ним, то ли перед самой собой: – Пусть в следующий раз дважды подумает, прежде чем поддаваться на провокации.

Все любопытнее. Быть может, они и впрямь не ошиблись.

– И какую же ты ему кару придумала? – поинтересовался Илай.

Эстелла убедилась, что дворецкий отошел уже достаточно далеко, и лишь после этого произнесла:

– Пусть поможет занести Катрин в дом.

Катрин. Он уже почти успел позабыть о той досадной случайности. Идиотка! Кто ее просил лезть, куда не следует?

Тяжелым вздохом удалось замаскировать волну накатившего гнева.

– Да, ты права. Нужно отнести ее в спальню, а я пока приготовлю что-нибудь бодрящее.

– Сам? – удивилась Эстелла. Открыла дверь повозки, кивком указала кучеру на свою кузину. – Даже теперь, когда слуги вернулись?

Илай понизил голос, чтобы кучер ничего не услышал.

– Думаю, слугам ни к чему знать, что на самом деле произошло.

– Да мы и сами этого не знаем, – Эстелла замолкла, пока кучер вытаскивал из повозки уже пришедшую в себя, но еще не способную устоять на ногах Катрин. – Не знаем ведь?

Плохо, что сомневается: может захотеть докопаться до правды раньше времени. Хорошо, что сомневается: значит, кузина ей еще не успела ничего рассказать.

«И не сможет, с чего я вдруг так разволновался на этот счет?»

– Ночью в безлюдном поле мало ли что могло привидеться впечатлительной девушке, – развел руками Илай. – Одно я знаю точно: вы здесь достаточно погостили.

– Отправляешь обратно домой? – сложно было понять, возмущения больше в этом вопросе, или скрытой надежды.

– Не совсем. По-моему, будет справедливо, если я поеду с вами и познакомлюсь с твоими близкими.

– Да, наверное, – рассеянно пробормотала Эстелла, глядя, как кучер заводит почти не передвигающую ногами Катрин в дом. Встрепенулась, как только входная дверь закрылась. – Между прочим, с твоими близкими я так и не познакомилась. И с родными. Где твоя семья? Родители?