Вздохнув, Эстелла вынуждена была согласиться.

– Я надеялась, там будет что-то… – Эстелла вновь открыла глаза, глядела теперь на крышу повозки. Ткань обивки в одном месте чуть распоролась и отошла. Это ненадолго заняло мысли. Говорить стало немного легче. – Не знаю, думала, может что-нибудь о Совете. Тогда мы могли бы навсегда с ними распрощаться и больше не вспоминать.

– Боюсь, все не так просто, – чуть слышно произнес Мэлоун.

– Что? – переспросила Эстелла, решив, что ослышалась.

– Я сказал: тебе ведь удалось что-то раздобыть. Покажешь?

Эстелла выпрямилась и недоуменно уставилась на него.

– О чем ты?

– О той бумаге, что в кармане твоего платья.

Эстелла собралась было попросить не выдумывать, но и вправду обнаружила в кармане смятую закладную. Когда успела ее забрать и зачем – этого она не смогла бы сказать и себе самой. Расправила лист, проворчала:

– Не понимаю…

– Зато оно, кажется, отлично понимает, – Мэлоун помахал вороньим пером и, пока Эстелла не успела опомниться, забрал бумагу из ее рук. Стал рассматривать, бормоча что-то одними губами и разочарованно качая головой.

– Если не скажешь, что пытаешься там найти – поколочу. Прямо тут.

– Не сомневаюсь, что можешь, – усмехнулся Мэлоун. – Только…

Не договорив, он бросил взгляд в сторону полной прохожих улицы.

– Только не здесь, – закончила за него Эстелла. – Понимаю. Тогда поехали обратно. Сегодняшняя прогулка удалась на славу.

– А ты случайно ни о ком не позабыла?

Мэлоун лукаво прищурился, и Эстелла тут же почувствовала острый укол совести.

– Гаруш, конечно. Где он вообще?

Она боялась, что не получит ответа. Что вновь вокруг повиснет туман недомолвок. Но Мэлоун не стал выкручиваться.

– Отправился узнать кое-что по моей просьбе. Ничего особенно важного, – предупредил он вопрос Эстеллы, которая тут же нахмурилась, вынудив исправиться. – Ничего такого, что не подождало бы нашего возвращения в поместье.

Она бы с этим поспорила. Очень сильно поспорила. Хотя бы просто из вредности и дурного расположения духа. К счастью, обоих, да и всех прохожих в ближайшем квартале, спас от этого вовремя появившийся ворон. Издал короткое, но весьма многозначительное «Карр!», прежде чем уселся на протянутую руку Мэлоуна. Смертельно побледневшего Мэлоуна.

– В чем дело? – Эстелла мгновенно напряглась, подобрала ноги. Потянулась к двери, чтобы закрыть ее. Будто бы в случае настоящей опасности эта тонкая преграда сможет защитить.

Мэлоун остановил, положив ладонь на ее руку. Вышел из повозки, после чего наклонился совсем близко и шепнул:

– Кажется нам стоит быть осторожнее на людях.

«Надеюсь, у тебя действительно очень, очень веские причины меня позвать», – крутилось в голове у Вейна все время пути.

Больше двух часов верхом. Бесконечных. Напрямик, через холмы, мимо почти пересохшей за лето речки Шумихи. Сейчас безмолвной. Только копыта Икке глухо стучали по земле.

На краю лавандового поля – летом цветущего и дурманящего, а теперь «красующегося» засохшими стеблями до следующей весны – конь остановился, заартачился. Ничего удивительного: Вейн и сам чувствовал давящую атмосферу, от которой дышать становилось труднее. Не зря старался наведываться сюда как можно реже.

– Давай, немного осталось. – Он указал на уже виднеющийся вдалеке дом, стукнул пятками по бокам коня. – Чем быстрее все выясним, тем быстрее уберемся прочь.

Икке понимающе фыркнул и двинулся вперед, с явной неохотой делая каждый шаг.

Хозяин поместья встретил их на крыльце дома, сложив руки на груди. По абсолютно непроницаемому выражению на его лице невозможно было ничего прочесть.