– Связать их! – приказал Сигурд, едва мы вылезли из окровавленных кольчуг и пропотевших шлемов, которым предстояло лежать грязными до тех пор, пока ветер не позволит нам поднять парус и заняться чисткой.

Мухи не заставили себя долго ждать. Они облепили доспехи, оружие и палубу, упиваясь загустевшей кровью. Сперва мы пытались их отгонять, но после бросили. Поедателями мертвых тел у нас обыкновенно слывут вороны и волки – эти падальщики, что приходят на каждое поле брани. Мало кто вспоминает мух.

Ярл Сигурд, кивнув, плюнул за борт.

– Отцепляй, Дядя! – крикнул он.

– Будет сделано!

Выдернув крюки, Улаф покачал головой и зацокал языком: железо оставило на дереве шрамы – постыдное напоминание о том, что наш «Фьорд-Эльк» побывал во вражеских руках.

– Ничего, Дядя, ширстреки легко заменить, – сказал Брам, хлопнув Улафа по плечу, и снял последний крюк.

Корабли мягко закачались на ровной глади утреннего моря, задевая друг друга бортами. Теперь мы, сбросившие свою броню, были свободны, а англичане связаны. Их усадили на носу, под головой Йормунганда. На руки Эльдреда не стали тратить веревок: для олдермена это было скорее оскорбление, чем дань его высокому титулу. Так Сигурд решил ему показать, что он, Эльдред, не воин и опасен для нас так же, как женщина или дитя.

Воды прилива отнесли оба корабля ближе к берегу. Теперь мы гребли в обратную сторону, чтобы сперва отойти от скалистого мыса и лишь потом вернуться в бухту, где нас ждали отец Эгфрит и Кинетрит. Сгорая от желания скорее увидеться с нею, я предложил Пенде взять мое весло и поучиться гребле. Сейчас это было нетрудно: просто борись с течением, чтобы корабль не сносило. Однако мой друг сакс оказался не самым прилежным учеником. Я понял это, как только он обозвал меня собачьей задницей и послал меня к горным троллям.

– Рано или поздно тебе придется этому учиться, Пенда, – сказал я, чувствуя, что глаза мои улыбаются. – Лучше теперь, чем в шторм. Ты просто смотри на Арнвида и делай, как он. Я в тебя верю.

– Ах ты, дерзкий щенок! Это же чертовски тяжелая работа!

Моя усмешка не прибавила ему желания испытать свои силы, но после нескольких новых оскорблений он все же сел на мой сундук и взялся за гладкую еловую рукоять.

– Англичанин на веслах! Ты что, Ворон, вздумал нас утопить? – крикнул Бьорн.

Кто-то из викингов расхохотался, а кто-то помянул Ньёрда.

– Надеюсь, девица и раб Христов умеют плавать, Ворон? – спросил Сигурд, глядя на берег. – В высокой воде могут прятаться камни, на которые нам лучше не налетать. Так что этим двоим придется немного намокнуть.

– Кинетрит плавает, точно рыба, господин, – отозвался я, вспоминая, как утром тщетно пытался ее догнать. Мне уже казалось, что с того часа, когда мы вдвоем лежали на траве в укромной бухте, прошла целая жизнь. Теперь отец Кинетрит был нашим пленником, и я не знал, каково ей будет это увидеть. – Ну а что до монаха, господин, то мне неизвестно, под силу ли ему сюда доплыть. Надеюсь, нет. – Сигурд усмехнулся. – Или, может, Асгот попросит Ньёрда послать нам морское чудище, которое проглотит эту куницу?

– Бедное чудище; Эгфрит, должно быть, отвратен на вкус. Как скисшее молоко, тухлые яйца… или того хуже, – сказал Сигурд и стал заплетать свою густую золотистую бороду. – А что, Ворон? Легкая была битва, верно?

– Слишком легкая, господин, – ответил я, пытаясь прихлопнуть муху, которая не отставала от сгустка подсохшей крови на моей руке. – Я их почти пожалел.

Перевязывая косу кожаным шнурком, ярл покачал головой. С «Фьорд-Элька» доносился стук топора о дерево: викинги занялись крестом, который англичане водрузили на носу.