– Вот они, паршивые сукины дети! – взревел Сигурд, подавшись вперед так страстно, как Фенрир рвется на своей цепи. Мне несподручно было вертеться, но я представлял себе, какой ужас исказит лица Эльдреда и его людей, когда они прочтут узор своих судеб. – Бейте их всех! – крикнул Сигурд, и слюна, брызнувшая ему на бороду, блеснула в утреннем свете. – Только Эльдреда оставьте мне! Снесу голову любому, кто тронет это говно!

Я посмотрел на Пенду. Он стоял у мачты в нескольких футах от меня, держа наготове меч и щит, с деланой улыбкой на отмеченном шрамом лице. Весло ему пока не доверяли. Если желаешь быть принятым на такой превосходный боевой корабль, как «Змей», нужно уметь грести долго и быстро – так, чтобы прогнать судно через весь океан. А сражаться нужно, как сам черт. Грести англичанин вряд ли умел (весь первый день плавания он блевал в воду), зато воин из него был славный, и Сигурд это знал. Пенда родился для боя и достиг редкого искусства в ратном деле. Потому ярл прощал ему неумение работать веслом. А стоял он еще и потому, что, хотя многие наши товарищи пали, нас все равно осталось больше, чем нужно гебцов на одном корабле.

– Придется тебе не трогать Эльдреда, – прокричал я по-английски.

– Кто сказал? – отозвался Пенда сквозь вопли викингов, приводивших себя в неистовство молитвами, проклятиями или просто завыванием.

– Сигурд! – ответил я.

Сакс плюнул под ноги и пробормотал себе под нос какое-то ругательство. Он хотел отомстить предателю сам, но, как и все мы, должен был набраться терпения. В нашем братстве слово Сигурда считалось законом, и закон этот ярл охранял собственной правой рукой и мечом своего отца.

При новом взмахе весла я откинулся назад, наслаждаясь тем, как играют мышцы плеч (моя спина раздалась вширь, и я гордился этим). Под кольчугой и кожаной курткой заструился пот. Удивительно, что Пенда может плеваться; у меня самого рот пересох, как иглы старой сосны. Правда, не я один был растревожен ожиданием боя. Двое викингов из тех, что не сидели на веслах, мочились через борт – это теперь, когда мы прямиком неслись на врага. С носа «Змея» слышались крики Асгота. Жрец взывал к Одину, властелину войны, Тору, победителю великанов, храброму Тюру, хозяину поля брани, и другим богам, о которых я раньше и не слыхивал, дабы они помогли нам одержать верх над врагами и всех их уничтожить – за то, что поклоняются Белому Христу, богу прокаженных и слабаков. При всей моей нелюбви к Асготу его неистовое вытье меня успокаивало. Все мы верили в чары жреца, ведь он, старый и тощий, служил еще отцу Сигурда, но был до сих пор жив, хотя многие более сильные мужи погибли.

– Убрать весла! – крикнул Сигурд.

Громко застучав деревом о дерево, мы торопливо исполнили приказ и заткнули отверстия кожаными пробками. Теперь я мог видеть то, что творилось на «Фьорд-Эльке». Люди Эльдреда в ужасе носились по палубе. Видно, олдермен узнал «Змея» по змеиной голове и понял: Сигурд пришел с ним поквитаться. Если предатель был не совсем глуп, ему следовало устрашиться. Его кормчий хотел увести корабль с нашего пути в устье реки… Ха! С таким же успехом он мог надеяться, что юные непорочные девы приплывут за ним в лодке, сделанной из золота и серебра. «Змей» шел прямо на «Фьорд-Эльк»: скоро суда столкнутся и хлынет кровь.

– Давай, Кнут! – гаркнул Сигурд, махнув рукой и сверкая очами, в которых вдруг загорелось неистовство.

Кнут рванул румпель. «Змей» страшно накренился, некоторые из нас попадали. Обернувшись, я увидел, как поднятая нами волна ударила «Фьорд-Эльк», качнув его, будто колыбель, и выбив палубу из-под ног наших врагов.