– Я понимаю, дитя мое, – успокоила ее бабушка, но сердце ее переполнял гнев за жестокую судьбу, которая возложила на это юное создание столь огромную ответственность. Еще она в душе сердилась на своего умершего сына, упокой Господь его душу, за то, что он внушил своей любимой дочери Уинн такую страсть к Гарноку, которая не может быть никогда удовлетворена. Они жили в суровое время, и дети умирали часто. То, что у Оуена и Маргиад родились здоровые дети – благословение Божье и чудо, но Дьюи и Map еще очень маленькие, и их подстерегают всякие опасности. Если несчастный случай или болезнь унесет их, Уинн не может нести всю ответственность, и Энид сказала внучке об этом, пожимая ей руку. Однако она видела, что хоть та и кивает в знак согласия, но по ее зеленым глазам было видно, что она не желает, чтобы ее успокаивали.

В зал вошел Эйнион со словами:

– Молодой господин еще не вернулся, госпожа.

Уинн побледнела и, еще раз взглянув в окно, с беспокойством сказала:

– Наступила ночь. Что, если с ним что-то случилось и он лежит раненый или напуганный? Мы должны немедленно отправить людей на поиски!

– Госпожа, – ласково обратился к ней Эйнион, – ночь темная, небо закрыто тучами. Если бы не это, молодой господин вернулся бы домой сам при свете луны, а если тучи рассеются через несколько часов, он так и поступит. Я не думаю, что он ранен. Когда молодой лорд забирается на дерево, он очень осторожен. Хотя, конечно, у вас может быть другое мнение.

– Но он, такой маленький, один в лесу, в темноте! Мы должны найти его.

– Дитя мое, Эйнион прав, – спокойно сказала Энид, волнуясь в душе не меньше внучки. Но лучше ей этого не показывать. Энид дала знак слугам подавать ужин и позвала семейство к столу. Кейтлин и Дилис болтали без умолку, пока накрывали на стол.

– Как ты думаешь, лорд Ллин красив? – интересовалась Дилис. – Ой, я надеюсь, что он красивый мужчина. Терпеть не могу уродов.

– Какая разница? – бросила Кейтлин. – Был бы туго набит его кошелек и был бы он щедр к тебе. Если у него мощное «копье» и он доставляет тебе удовольствие, кого волнует его красота? В темноте брачного ложа это не имеет значения, глупая ты гусыня.

– Но если он урод, я даже в темноте буду помнить об этом, сестра, – упорствовала Дилис.

– Тогда ты еще глупее, чем я думала, – зло ответила Кейтлин, не замечая льющихся слез обиды из голубых глаз сестры. – Мне все равно, если мой лорд Коуд некрасив, как грязь, или у него блошиные мозги, до тех пор, пока набит его кошелек и он мне ни в чем не отказывает.

– Как ты можешь так рассуждать, Кейтлин, – не выдержала Уинн. – Наша мамочка, упокой Господь ее душу, и наша бабушка, конечно, не учили тебя этому.

– Мать Маргиад, ваша другая бабушка, была даже большей эгоисткой, чем Кейтлин, – сухо заметила Энид. – Я ее очень хорошо помню. Она родила своему мужу трех сыновей и двух дочерей, которые благодаря чуду были добродушными. Дилис очень похожа на свою тетку, в честь которой была названа. Она умерла в одиннадцать лет. Та Дилис тоже была младшей сестрой, и ей не хватало ума, но сестра, которая была старше, лучше влияла на нее, чем Кейтлин на Дилис.

– Твои слова, бабушка, не могут огорчить меня – я скоро выйду замуж и покину этот дом.

– Как ты можешь сейчас думать только о себе? – разгневалась Уинн. – Неужели тебя не волнует, что Дьюи потерялся? А вдруг он ранен или мертв?

– Чему быть, того не миновать, – отрезала Кейтлин. – Моя болтовня ничего не может изменить, Уинн. Ты слишком беспокоишься. Ночь застала Дьюи, и он где-нибудь укрылся. Утром ты в этом убедишься сама.