– Очень хорошо! Мне сказано, чтобы я приходил за едой на кухню, и мне дают завтрак, обед и ужин. – Казалось, Лиливин сам себе не верит, говоря о том, что получает еду три раза в день. – И мне положили соломенный тюфяк вот тут у дверей. Ночью я боюсь выходить из церкви. – Лиливин сказал это очень просто и затем смиренно добавил: – Им не нравится, что я здесь. Я у них точно кость в горле.

– Они привыкли к покою, – миролюбиво согласился Кадфаэль. – А ты приносишь беспокойство. Так что потерпи, они ведь тоже терпят. А начиная с сегодняшнего дня ты можешь спать спокойно. Заместитель шерифа возвращается в город сегодня вечером. Поверь мне, на него ты можешь положиться. При нем никто не нарушит закона.

Лиливина это не успокоило; после всего, что ему довелось испытать в жизни, он отвык на кого-то полагаться, и все же возвращенные вещицы, которые он бережно запрятал к себе под тюфяк, стали для него залогом надежды. Юноша промолчал и терпеливо склонил голову над шитьем.

– А поэтому, – быстро сказал Кадфаэль, – постарайся-ка вспомнить, что ты мне в тот раз недосказал, и расскажи сейчас. Ведь ты не удалился так безропотно, как можно понять из твоих слов, не так ли? Так что же ты делал, подпирая дверной косяк в мастерской Уолтера Аурифабера? Ведь это было намного позже того часа, когда ты покинул дом и якобы растворился в ночи? Зачем ты вернулся, как вновь оказался на пороге мастерской, откуда прекрасно был виден сундук, и притом – с откинутой крышкой? А заодно и склонившийся над ним мастер Аурифабер!

Иголка дрогнула в руке Лиливина, и он уколол себе палец, Лиливин выронил иголку, нитку, свою одежду и, засунув в рот уколотый палец, поднял на брата Кадфаэля испуганный взгляд широко открытых глаз. Сначала он громким, срывающимся голосом начал все отрицать:

– Я там совсем не был… Я ничего не знаю про…

Но тут он сник и спрятал глаза. Заморгав длиннющими, как у породистой коровки, ресницами, которые густой бахромой окаймляли опущенные веки, он молча потупился, уставясь на свои раскрытые ладони.

– Дитя мое, – сказал со вздохом Кадфаэль, – ты стоял в дверях и подглядывал. Там остались твои следы. Видно было, что какой-то паренек твоего роста с окровавленной головой довольно долго простоял там, прислонившись лбом к дверному косяку. На нем осталось пятнышко засохшей крови и два приклеившихся волоска. Нет, кроме меня, никто больше этого не заметил, их унес ветер, но ведь я-то видел и знаю, что это было. Так что теперь скажи-ка ты мне правду! Что произошло между вами?

Конец ознакомительного фрагмента.