Ствол оказался гладким, как вымоченная кожа. Пришлось попотеть, прежде чем смог забраться наверх и сорвать с коры бурый нарост.

Спустя несколько минут стараний, из сухой сердцевины гриба появился дымок. Я облегченно выдохнул – не упал в грязь мордой перед принцессой, думал совсем плохой стал, огонь не могу развести.

Я подложил тлеющую массу под шалашик, стараясь, чтобы сырой воздух не пустил мои старания насмарку. Наконец веточки зарделись желтыми языками.

– Подсаживайся ближе, – сказал я, оборачиваясь к принцессе. – Суши платье, в мокром далеко не уйдешь. И комары к костру не полетят. У тебя уже несколько красных точек на руке.

Она стала моститься у костерка, а я наломал еще веток. Для обогрева и сушки нужно много тепла.

Собрав достаточно хвороста, уселся рядом и стал подбрасывать топливо. Костер сразу оживился, пламя раздулось, приятный жар защекотал кожу. Вот оно счастье – дорога, огонь, свобода.

На мне штаны высохли еще раньше, от тепла тела. Принцессе же пришлось высунуть ноги из-под юбки, чтобы хоть как-то дать просохнуть тому, что намокло под ними. Судя по всему, слоев ткани немерено, иначе платье было бы не таким пышным. Я покачал головой – с человеческими женщинами сложно.

Она несколько минут, молча, перекладывала юбки. Набухшая ткань хлюпает и чавкает. Трудностей добавляет то, что сидит на мокром, что вообще не хорошо.

Наконец, она поднялась, на щеках проступил яркий румянец. Я насторожился – видел я такое выражение, оно предвещает, предвещает…Непонятно что.

– Платье плохо сохнет, – сказала она, еще больше смущаясь. – И нижние юбки с панталонами.

Я приподнял бровь. Такая откровенность от принцессы – явный перебор. Да что там, сама от себя не ожидала, стоит вся пунцовая, пальцы заламывает.

– От меня-то что хочешь? – спросил я, подозрительно прищурившись.

У Изабель даже уши стали цвета летнего заката. От такого одежда не то, что высохнуть – вспыхнуть должна. Вместе с волосами и травой вокруг.

– Ну, – сказала она и замялась.

– Давай, не томи, – поторопил я.

Принцесса потупила взгляд.

– Мне бы снять ее и развесить, – проговорила она тихо. – Верхнее, может, и высохнет от костра, но нижнее – нет. А оно важнее.

Несколько секунд я смотрел на Изабель, старясь, чтобы мои мысли не отражались на лице. Принцесса замерла с круглыми глазами, губы крепко сжаты. Ни одна мышца на лице не дрогнула. Неужели правда верит мне? Чокнутая.

Спустя пару минут, удалось совладать с инстинктами, укрощению они поддались с огромным трудом. Боги, дайте сил.

Я прочистил горло и отвернулся, чтобы не смотреть на нее как на котлету из телячьей вырезки.

– Гм, – вырвалось у меня.

Откуда-то послышались уже знакомые чавкающие звуки. Пока лезли через топь, они приблизились, но, когда добрались до островка, развели костер – все стихло. Большинство тварей пугает тепло и огонь. Для болотных гадов тоже закономерно – существа, живущие с сырости и холоде, не могут любить пламя.

В который раз по загривку прокатилась неприятная волна, она подсказывает – надо ускориться. Ощущения, что в Абергудских топях лучше на одном месте не сидеть.

– Делай что хочешь, – выдохнул я, наконец. – Только поскорей.

Она начала было развязывать корсет, но спохватилась и отшагнула назад.

– Может, поставить какие-нибудь палки? – попросила она робко. – Я платье на них повешу. И потом отвернись.

Я закатил глаза, что за наказание. Сначала увязалась, теперь раздевается. Какой нормальный ворг при этом сохранит рассудок?

Едва соображая, я подскочил. Наугад воткнул несколько веток перед костром на достаточном расстоянии, чтобы высушить ткань, но не спалить. Даже перекладину сделал, чтоб мысли отвлечь.