Лули снова подумала о том, с какой радостью выскользнула из своего купеческого одеяния и стерла с глаз густую подводку. А ведь если бы бывший Одноглазый Купец пригласил ее, собираясь ею хвастаться, она бы его ударила.

– Вот как, – сказал ей на ухо Кадир, – султан ищет реликвию. Как ты считаешь, мы сможем разыскать эту магию до того, как он отправит за ней своих гончих?

Лули замерла на носу корабля, безмолвно взирая на город. Она вытянула руки, позволяя ветру трепать рукава одеяния. Кадиру хватило чутья замолчать. Позднее они поговорят о реликвиях, золоте и магии. Но сейчас все это исчезло из ее мыслей. Мир сложился в одну простую истину.

Она дома.

Когда самый надежный слуга сказал Мазену бин Малику, что его старший брат вернется домой в первый час заката, он ожидал (вполне естественно), что старший брат вернется в первый час заката.

Омар никогда не возвращался с охоты утром, а дни он обычно проводил со своими ворами. Вот почему в тот момент, когда Омар распахнул двери спальни Мазена, тот как раз вылезал из окна. Когда Омар зашел внутрь, Мазен сообразил, что совершил серьезный промах, не учтя возможности раннего возвращения брата.

Он попытался увидеть картину глазами старшего принца: он, самый младший сын султана, одет как простолюдин и тайком вылезает из окна своей спальни в разгар дня. Когда его вот так поймали в прошлый раз, он был еще мальчишкой и изображал искателя приключений. Надо полагать, такой предлог не покажется столь же милым сейчас, когда его предложит мужчина двадцати двух лет.

Мазен кашлянул:

– Салам, Омар.

Одна бровь Омара выгнулась так, что лоб наморщился.

– Салам, Мазен.

– Как поохотился?

– Нашел обе цели.

Омар указал на свою одежду: вышитую тунику, заправленную в шаровары, подпоясанные ремнем с ножами. Серебряная кровь джиннов, заляпавшая его одежду, больше походила на мерцающую звездную пыль, а не на сгустки крови.

– Ты сверкаешь, словно луна, брат мой.

Мазен попытался улыбнуться.

– Хоть я и оценил твою лесть, меня больше интересует правда. – Омар закрыл за собой дверь. – Может, проще поговорить в доме?

– Но в доме так душно…

– Отец знает, что ты собрался улизнуть?

Мазен замер. Нет, отец, конечно, не в курсе. Если он об этом пронюхает (про любую из тайных вылазок Мазена), то навсегда запрет его в комнате. Безвылазно сидеть во дворце плохо, но безвылазно сидеть у себя в комнате? Мазен просто умрет!

Он выдавил из себя смешок.

– Я не пытался сбежать! Я просто дышал свежим воздухом.

– Опасно высунувшись из окна?

– Ничего опасного. Эта занавеска на удивление прочная.

– Значит, ты часто сбегаешь, м?

Омар шел к нему, сцепив руки за спиной.

Мазен посмотрел на кинжалы на поясе брата и судорожно сглотнул. Его внутренний ребенок, все еще боявшийся брата, испугался, что Омар может выхватить кинжал и разрезать занавеску.

– Так что это было? Собрался навестить женщину? – Омар остановился у подоконника и подался вперед, так что его улыбка оказалась всего в ладони от лица Мазена. – Собрался осматривать город? Задумал какую-то гнусность?

– Ничего подобного! – Мазен крепче вцепился в занавеску, игравшую роль каната. – Я просто… Я услышал, что сегодня в Мадинну возвращается Старый Руба.

Омар изумленно на него уставился.

– Ты сбегал, чтобы послушать, как старик рассказывает сказки?

– Он же из Белых дюн, Омар! Из БЕЛЫХ ДЮН!!! Ты же знаешь, что говорят про пески тех мест. Эти дюны – прах гулей, которые…

– Ладно. – Омар со вздохом отстранился. – Беги. Иди и слушай, как старики треплют языками.

Мазен заморгал:

– Ты не скажешь отцу?

– Это будет наш секрет. – Омар улыбнулся. – Но не даром, конечно. – Прежде чем Мазен успел запротестовать, Омар вскинул руку и добавил: – У тебя выбора нет. Либо ты заплатишь мне за молчание, либо я сейчас уйду и все расскажу султану.