Директриса и к звездам отнеслась с неодобрением. Сказала, что они поощряют Дух Соперничества. А госпожа Сьюзен ответила, что в этом весь смысл, и директриса тут же поспешила удалиться, чтобы не удостоиться Взгляда.
Серебряные звезды присваивались редко, а золотые – и того реже, не чаще одного раза в две недели, поэтому и они ценились соответствующе. Сегодня госпожа Сьюзен выбрала серебряную звезду. Очень скоро у Винсента Вездесущего будет собственная галактика. Причем, надо отдать ему должное, Винсента совсем не интересовало, какой именно звездой его награждали. Главное было количество. Сама госпожа Сьюзен про себя называла его Мальчиком, Которого Однажды Убьет Собственная Жена.
Наконец госпожа Сьюзен вернулась к столу и, храня загадочное молчание, положила звезду перед собой.
– У меня остался еще один дополнительно-особенный вопрос, – с некоторым коварством в голосе промолвила она. – Значит, там – это «тогда», а здесь – это «сейчас»?
Рука застыла, не успев подняться.
– У-у-у… – заскулил было Винсент и вдруг замолк. Потом нерешительно произнес: – Но, госпожа Сьюзен, тут ведь нет никакого смысла…
– Винсент, в вопросах не обязательно должен быть смысл, – возразила госпожа Сьюзен. – Главное – чтобы он был в ответах.
Пенелопа издала звук, немного похожий на вздох. К удивлению госпожи Сьюзен, личико, которое наверняка и очень скоро заставит отца Пенелопы нанять телохранителей, стремительно теряло привычное мечтательное выражение и перестраивалось в попытке сформулировать ответ. Алебастровая ручка медленно, но верно поднялась.
Весь класс замер в ожидании.
– Да, Пенелопа?
– Дело все в том, что…
– Ну?
– Везде и всегда есть только сейчас, да, госпожа Сьюзен?
– Совершенно верно. Молодец! Винсент, ты получаешь серебряную звезду, а ты, Пенелопа…
Госпожа Сьюзен снова подошла к шкафу со звездами. Пенелопа заслуживала звезды хотя бы за то, что спустилась с небес на землю и ответила на вопрос, ну а столь глубокое философское рассуждение было достойно золота.
– Я хочу, чтобы вы все открыли тетради и записали то, что нам только что сказала Пенелопа, – весело произнесла госпожа Сьюзен, усаживаясь обратно за стол.
И вдруг она увидела, что чернильница на ее столе начала подниматься – неторопливо, как рука Пенелопы. Керамическая баночка плотно входила в предусмотренное для нее круглое отверстие в столешнице, но сейчас она поднималась все выше и выше, пока не оказалось, что стоит она на лучащемся жизнерадостностью черепе Смерти Крыс.
А затем госпожа Сьюзен увидела, как синий огонек, горящий в одной из глазниц, подмигнул ей.
Быстрым движением, даже не глядя вниз, она одной рукой отставила чернильницу в сторону, а другой схватила лежавшую на столе толстую книгу сказок и так сильно ударила по отверстию, что по булыжникам площади расплескались иссиня-черные чернила.
Потом госпожа Сьюзен подняла крышку стола и заглянула внутрь.
Конечно, там ничего не было. По крайней мере, ничего такого смертельного…
…если не считать плитки шоколада со следами крысиных зубов и записки, написанной жирным готическим шрифтом, которая гласила:
Надо повидаться
Внизу она увидела знакомый символ, состоящий из альфы и омеги, и подпись:
Дедушка
Госпожа Сьюзен схватила записку и скомкала ее, дрожа от ярости. Да как он посмел? И еще эту крысу прислал!
Она бросила скомканную записку в корзину для бумаг. Госпожа Сьюзен никогда не промахивалась. Правда, иногда корзина двигалась по полу, чтобы обеспечить это.
– А теперь мы посмотрим, который сейчас час в Клатче, – объявила она внимательно наблюдавшим за ней ученикам.
Книга, лежащая на столе, открылась на некой странице. Чуть позже настанет время читать сказку, и госпожа Сьюзен задастся вопросом, правда слишком поздно: а откуда вообще эта книга взялась на ее столе? Ну а иссиня-черная клякса останется на булыжной мостовой Орлеи до тех самых пор, пока ее не смоет вечерний ливень.