Известие о Кроушае меня не удивило. Я был совершенно уверен, что у Раффлса нашелся повод для того, чтобы вспоминать о нем перед отъездом, даже если он и не видел этого мерзавца собственными глазами. Кроушай и это путешествие могут быть куда более тесно связаны, чем я изначально предполагал. Раффлс никогда не делился со мной всеми фактами. Но об основном он мне рассказал… Я видел своими глазами, как его ценности благополучно оказались спрятанными в моем банке. Сам Кроушай не мог попасть туда вслед за мной. Я был уверен, что он не преследовал мою двуколку. В той паранойе, в которой я находился во время того путешествия, я бы наверняка заметил его. В голове промелькнула мысль о мужчине, который помог дотащить сундук. Нет, я помнил, как выглядит Кроушай, и он совсем не был похож на него.

Мысль о том, чтобы забрать проклятый сундук из банка, водрузив его на крышу другого кэба, без веских причин и дальнейших инструкций от Раффлса, даже не стоила обдумывания. Но я не мог выбросить ее из головы в течение нескольких часов. Я всегда беспокоился о том, что не делаю так много для Раффлса, как он для меня. Он не раз и не два помогал мне, снова и снова с самого первого дня знакомства. Мне не нужно указывать причины, почему я не хотел забрать сундук под свою опеку, они всякий раз всплывали в моей голове. Но каждый раз я вспоминал о том, что Раффлс много раз брал на себя намного худшие риски ради меня, и я хотел, чтобы он узнал, что может рассчитывать на мою преданность.

Поэтому я сделал то, что часто предпринимал, когда оказывался в подобных ситуациях, без инструкции и малейшей идеи, что меня ждет. Я почти ничего не поел, но сразу же отправился на Нортумберленд-авеню в турецкую баню. Не знаю другого способа, который бы так очищал тело и разум, а также давал возможность принять верное решение. Даже Раффлс, без лишнего грамма веса или склонности к тревоге, оценил его и отзывался о нем как о единственном способе восстановить душевное спокойствие человека, когда все остальные неэффективны. Для меня расслабление начиналось со снятия обуви. Я слышал умиротворяющие приглушенные звуки шагов, журчание фонтана, меня мало беспокоили завернутые в полотенца фигуры на кушетках, я просто полностью погружался в атмосферу чистоты, неспешности и тепла, такое времяпровождение радовало мою душу.

Полчаса в самой парилке (я когда-то считал в уме) дарили моим усталым конечностям божественное расслабление, а разум полностью очищался.

И все же… и все же… это было в том самом жарком помещении, при температуре в 270 градусов по Фаренгейту, когда газета «Пэлл Мэлл», которую я приобрел по пути сюда, поселила во мне тревогу.

Я перелистывал горячие шелестящие страницы и наслаждался чтением, пока перед глазами не образовался заголовок, который вывел меня из транса, будто пощечина:

Совершенно дерзкое ограбление со взломом и подлое нападение на территории Городского и Пригородного Банка на Слоун-стрит, 5. Из данных, которые стали известны, ограбление, по-видимому, было заранее спланировано и ловко произведено в ранние часы этого утра.

Ночной сторож по имени Фосетт утверждает, что между первым и вторым часами ночи он услышал небольшой шум в помещении, используемом для хранения предметов роскоши некоторых клиентов банка. Когда он спустился вниз, чтобы узнать причину шума, на него напал грабитель, которому удалось повалить его на землю, прежде чем сторож смог поднять тревогу.

Фосетт не может описать нападавшего или нападавших, но уверен, что грабителей было несколько. Когда бедолага пришел в сознание, от воров простыл и след, за исключением единственной свечи, которую оставили в коридоре. Тем не менее хранилище было открыто, и сторож забеспокоился, что преступникам удалось выкрасть много ценных предметов из сундуков и ячеек, в связи с тем, что в пасхальные каникулы многие оставили свои ценности на хранение, и это, по всей видимости, воры приняли во внимание, когда планировали ограбление. Обычные банковские ячейки не вскрывали. Считается, что вход и выход в банк осуществлены через подвал для хранения угля, который также располагается в подвальной части банка. До настоящего времени полиция не произвела ареста.