«Главное – все трое вооружены и готовы».
Башмак отомкнул громадный запор и, прикрываясь сталью, потянул ручку на себя…
Эдем и джунгли
Кислее брюта житие аристократа —
Какая гадость эти протокольные обеды!
Хотя… Травиться со спокойствием Сократа
Легко, коль рядом истинная леди.
– Ты?! – удивленно воскликнул Роман, рассмотрев в полоске приоткрывшейся двери счастливое лицо джентльмена, тотчас взявшего инициативу в свои руки. Без каких-либо церемоний, с грацией, претендующей на королевское достоинство, визитер, облаченный во все белое, вторгся в прихожую и, опершись на трость, возвеличился в самопрезентационной позе. Приталенный сюртук, батистовые перчатки, вздыбленное кепи потомственных сюзеренов и белоснежные чоботы с лакированными носками – не будь вид господина таким гордым за оригинальную экипировку, компания неминуемо разразилась бы уничтожающим смехом, но Башмак, помня о сверхчувствительности натуры гостя, успел предупредительно цыкнуть уже осклабившемуся Луне. Следом, разбавив староанглийский чопорный дух капелькой взбалмошного безумия, нарисовались две очаровательные мордашки.
Рты друзей разом пересохли.
– Знакомьтесь, девочки, перед вами мой друг Башмак, пардон, Роман Семенович. А это…, – заметив присутствие еще двух онемевших голов, господин замешкался. – Ну же, кабальеро, представьтесь моим прелестным спутницам.
– Луня… – с хрипом прорвав голосовую блокаду, уста парня хватанули воздуха. – А он – Макар.
– М-да… – нахмурился гость. – Позвольте уточнить, как именно нарекли вас родители?
– Леней, – ответил Луня с интонацией провинившегося школьника и, потянувшись рукавом к носу, вовремя остановился.
Господин воспрял.
– Вот и шарман, Леонид. А это – Тигси и Стейси.
Дамы словно по команде взялись пальчиками за нижние края распахнутых шубок, в изящном реверансе слегка присели и, приспустив пушистые ресницы, пропели глубокими бархатными голосками:
– Бонжу-у-ур.
Черные, как смоль, волосы Тигси рассыпали в золотистом облаке пробивающихся сквозь тюль лучей восходящего солнца горящие угольки пламени. Стоит разок взглянуть красавице в очи – замыкание сверкающей дугой расплавляет несчастного изнутри, безжалостно выпаривая все восемьдесят процентов органической влаги, мгновение – и он уже – высохшая безжизненная пустыня, чьей жажды ничто не утолит, пока мертвая хватка визуального напряжения милостиво не отпустит. Влажные накрашенные губки, подведенные зеленым карандашиком, алели нераспустившимся бутоном тюльпана, проснувшимся после дождя. Приковав к себе зачарованные взгляды, Тигси невинно провела кончиком языка по волнующим лепесткам, и, коснувшись трепетной дланью края декольте, скользнула вглубь, переводя внимание мужчин на не менее убийственные детали, рвущиеся из плена шелкового плиссе.
Вторая – Стейси – была полной противоположностью темноволосой дьяволице. Натуральная блондинка с водопадом длинных вьющихся локонов, одиночными выстрелами оценила каждого из присутствующих и, опустив прицел васильковых глаз на кончик туфельки, добровольно отдала подруге все шансы стать любимицей публики, чем та блестяще воспользовалась. Помогая Стейси раздеться, Роман, не в силах оторваться от ее антагонии, едва не свернул себе шею. Скинув шубку, Тигси беззаботно упала на диван, конструкция которого не предусматривала существование столь коротких юбок, и, сложив ноги бутылочкой, оставила для уж совсем слепых просвет со спасительным маячком кружевных трусиков.
Заметив немигающий взор хозяина, гость почти силой увлек того на кухню.
– А вы, молодой человек, позабыли о нашем уговоре.