– Выбирай! Себе и Люсе. Размер там, цвет. Чтобы все путем! Подарок фирмы. Зарплату, блин, дали товаром. Выбирай, братан.

– Зачем, не надо, – попытался отказаться Герман.

– От души, братан. Или я сейчас все это дерьмо в окно выброшу. Ну?

– Спасибо, – вконец смущенный Герман начал перебирать пакеты.

– Контейнер афганцам пришел из Австрии. Налички нет у них, не надо, в другом месте заработаем. Выбирай, это все мое, не стесняйся! Мужские, женские, детские. Во! Ты пацану своему выбери, с капюшоном, по весне самое то. И не возникай, понял? Это подарок. Да что ты возишься! – Борис отодвинул Германа, и наметанным глазом выбрал, вытащил подходящие размеры. – Вот! Три штуки, держи. И никогда о людях плохо не думай. Жизнь такая! Сегодня густо, завтра пусто.

Герман взял выданные пуховики в охапку и, шурша целлофаном, вернулся в комнату. Оконфузился он, с Драмой. Навыдумывал, черт знает, что. Борису стало плохо, он поспешил в туалет, начал там блевать. Лишь бы опять приступа не случилось!

– Чего же ты панику подняла, – Герман положил пуховики, укоризненно смотрел на Жанну. – И я людей побеспокоил. Вы продали квартиру или нет?

Бывшая любовница пьяно хихикала, вернулся Борис.

– Так, братан. С твоей стороны есть претензии?

– Нет, конечно! – Герман поднял руки, словно сдаваясь. – Извини, был не прав.

– Штраф. – Борис взял бутылку и налил полный стакан водки. – Пей, братан!

– Куда столько.

– Плохо обо мне думал? Пей. – Борис ждал.

Герман медлил. В принципе, для него не проблема. Стакан выпьет, а потом? Жанна снова прыснула.

– Эх, братан, слабо? – Борис взял граненый стакан и, задрав голову, вылил содержимое себе в глотку, как в раковину, без остановки. Очередной фокус! Не закусывая, достал из-под стола бутылку, сорвал пробку, снова налив полный стакан, подвинул Герману, тут уже деваться некуда! Герман выпил залпом, и закусывать тоже не стал.

– Вот это по-нашему, – Борис сел на стул. – Жанна!

– Что, любимый?

Он повернулся к ней.

– А у тебя! Есть ко мне претензии?

Вместо ответа она приподнялась, полезла целоваться, но Борис ее отстранил.

– Человек не верит. Ментов подписал!

– Да верю я, и не мент это, – окосевший Герман едва ворочал языком.

– Нет, братан! Хочу, чтобы вопросов потом не возникало! Жанна, покажи ему деньги. Квартирные. Пусть убедится, своими глазами! Руками пощупает!

Жанна подошла к шифоньеру, открыла. Дотянувшись, взяла с верхней полки, из-под постельного белья, две зеленые пачки, показала Герману.

– Двадцать штук зелени, – Борис осклабился. – Понял, братан? Наличкой. Она, дура, не поняла. Я хотел ей сюрприз сделать. Еще бабки есть! Получить надо с одного перца. Мы хату с ней в центре купим, распишемся вначале. Поняла, ворона? А ты людей встревожила! Убери на место.

Жанна спрятала деньги, а Борис наполнил рюмки. Выпили снова. Про Корнеева Герман, конечно, спрашивать не стал. Получилось бы, что он еще и украшения хочет вернуть, это уж слишком. Да и кто знает, может, кто другой спер, воспользовался, такой бедлам был. Герман попробовал спеть, и не смог, верная примета, хватит. И все же пили снова и снова, отказать Борису он не мог. Водки было море, ну, еще бы! Такой парень, бесплатно покупает. Первой вырубилась Жанна. Мужчины держались до 4 утра. После очередной дозы Герман свалился на пол, а Борис пошел в ванную. Скоро он вернулся с освеженной головой, посмотрел на бесчувственные тела собутыльников, после чего взял из шифоньера квартирные деньги, прихватил гитару и покинул квартиру.

13

Наступила ночь. Драма имел один нехитрый секрет, позволяющий овладевать душами своих любовниц. Во-первых, он никогда не выражал эмоций, сохраняя внешнее якобы безразличие. Случайная женщина, попавшая в его лапы впервые, пыталась, как правило, его раззадорить звуковыми эффектами и прочими приемами, увлекалась сама, он же, напротив, отключался от процесса и путешествовал. Он мог, в зависимости от настроения, побывать где-нибудь в Антарктиде или Сахаре, залезть в берлогу к медведице, пощекотать ее, спасаться бегством, короче, было не до секса. Мозги были далеко, а организм оставался в рабочем состоянии. Если положение организма позволяло, он мог принимать ванну или душ, беседовать по душам с начальником милиции, участвовать в выборах, словом, вести параллельную жизнь. Если женщина целиком брала инициативу на себя, он мог погрузиться в свои фантазии и даже дремать, краем сознания контролируя текущий процесс, покачиваясь на волнах между безразличием и блаженством. За таким, можно сказать, профессиональным умением крылись годы и годы труда, но ей, Карине, откуда знать? Она любила страстно, изнемогала, а он удивлялся: что, уже все? А я не успел! Он давал ей паузу, подносил кофе или наливал шампанское, сам выпивал рюмку коньяка и курил, дожидаясь, пока она соберется с силами и кинется в новую атаку. Результат был предсказуем, под утро Карина сдалась: