Под конец совещания Казанцев понял только одно – прав был Гранин, когда говорил, что директор колледжа – это в первую очередь завхоз. И он сам, Максим Гранин, тоже завхоз. И разница между ними лишь в масштабах и в степени ответственности.

– Людмила Аркадьевна, задержитесь на минутку, – то ли попросил, то ли приказал Казанцев.

Совещание закончилось. Первой поднялась Пикуза и, ни на кого не глядя, направилась к двери. Белевич застучала высоченными каблуками вслед за ней. Станислава Игоревна начала искать в сумке телефон и явно не собиралась так быстро покидать директора, и только встретившись с неодобрительным взглядом завуча, поспешно закрыла сумку и вышла из кабинета.

– Я вас слушаю, Марк Дмитриевич.

– Я по поводу Хмелевского. Почему его не было на совещании?

– Ах вот вы о чем? – Людмила Аркадьевна спрятала очки в футляр и, близоруко щуря глаза, посмотрела на Казанцева. – Так женился наш Хмелевский и еще не вернулся из свадебного путешествия.

– Но ведь вы не только из-за этого выступили против его кандидатуры?

– Из-за этого тоже. Не хочу о коллеге говорить плохо, но Хмелевский не из тех, кто будет работать. Он, как бы вам сказать… Я завучем работаю больше двадцати лет и, поверьте, коллектив знаю. Никакой предвзятости к Хмелевскому у меня нет. Он и преподаватель не ахти какой, а эта должность очень ответственная.

– Посмотрим, – неопределенно сказал Казанцев.

– Марк Дмитриевич, я собиралась уходить с должности, как только на пенсию ушел наш прежний директор. Думала, что Маргарита найдет себе заместителя помоложе, но она уговорила меня еще поработать. Это я к тому, что мое заявление о переводе на преподавательскую должность лежит без подписи теперь уже в вашем столе, – улыбнулась Кудрявцева.

– Хорошо, я разберусь, – опять неопределенно ответил Казанцев.

«Откровенного разговора не получилось. Людмила Аркадьевна поддерживает Пикузу и считает, что я занял ее место под солнцем. И не скрывает этого, и не старается мне понравиться. „Молодая пенсионерка“, – хмыкнул Казанцев. – Получается, что Андреева права. Я иду по трупам, хоть и условным, и у меня скоро перестанут дрожать руки. Нет, – спохватился Казанцев, – чтобы руки не дрожали, вначале надо спуститься в подвал и еще чей-то прах предать земле. Свихнуться можно».

Казанцев обвел взглядом кабинет и уставился на портрет Пирогова так, словно тот мог знать, что ему теперь делать дальше.

Петр Петрович Звонарев долго ворочался в постели. Идея Курбатюка ему изначально не нравилась, но ничего другого он не мог предложить взамен. «Легко сказать – открыть трубу, и пусть себе вода течет в подвал, пока здание не даст трещины. А кто это сделает?» – мучивший вопрос не давал уснуть Звонареву.

В мэрию поступит анонимная жалоба на директора колледжа. А уж он потом лично проследит, чтобы Комиссия по охране объектов культурного наследия в кратчайшие сроки отреагировала на жалобу неравнодушных сотрудников колледжа. А там, между делом, и выяснится, что техническое состояние колледжа давно не соответствует требованиям, проще говоря, здание находится в аварийном состоянии. «У мэра дочь там учится, значит, он сам лично будет заинтересован в безопасности заведения. Ну Курбатюк, ну голова!»

– Ты чего не спишь? – сонно спросила Наташа.

– Не спится.

– Неприятности на работе?

– Все хорошо. Бессонница мучает.

– Хочешь, капли тебе накапаю?

– Нет, спи. Пойду чай с медом выпью. Наташа, ты не помнишь, кто из ребят твоего курса занимался раскопками?

– Всех не помню, конечно. Многие разъехались после института. А тебе зачем?

– А кто из них в городе остался? – вопросом на вопрос ответил Звонарев.