– Это правда твой дом?

– Ну а откуда, по-твоему, у меня еще ключи от него?

Николетта с любопытством оглядывала пространство, даже не ответив на мою колкость.

– Почему тогда остался в отеле? Мог бы жить тут на время конкурса. Выглядит довольно мило. Добавить бы немного декора, стало бы уютнее.

Я окинул взглядом помещение, пытаясь увидеть его глазами Николетты. Вряд ли бы назвал обстановку милой на ее месте. Серые угрюмые стены, бежевые диван с креслом и крошечный кофейный столик. Ни картин на стенах, ни цветов, ни телевизора, ни каких-либо иных признаков присутствия здесь жильцов. Обезличенное, блеклое пространство. Кухня тоже была обставлена по минимуму.

– Предпочитаю не оставаться здесь дольше, чем требуется, – честно ответил я. Это место навевало тоску. И непрошеные воспоминания.

Ники провела пальцем по барной стойке, визуально отделявшей кухонное пространство.

– Здесь подозрительно чисто. Сдаешь его во время отсутствия?

Я усмехнулся.

– Не знаю, известно ли тебе, но люди уже давно изобрели клининговые компании. Каждый месяц я перевожу приличную сумму, чтобы за домом присматривали. В конце концов, временами приятно знать, что в случае необходимости мне есть куда вернуться.

Отчасти это правда. Всем нам нужна гавань, где можно залатать пробоины. К тому же не хотелось заморачиваться с продажей и бумажной волокитой.

Николетта смотрела на меня, словно ища какой-то подтекст в моих словах, параллельно пытаясь разобрать влажные локоны, окончательно спутавшиеся под шлемом.

– В конце коридора на втором этаже есть ванная, – кивнул я в сторону лестницы. – Там же найдешь фен и полотенце. Возможно, и расческу тоже. Иди. А я пока закажу нам что-нибудь поесть.

Николетта отправилась наверх, а я прошел на кухню и, прислонившись бедром к столешнице, оформил заказ на пиццу. Когда стал разворачиваться, чтобы достать из шкафа тарелки, не заметил, что на самом краю разделочного стола стоял стеклянный стакан. Одно резкое движение – и он полетел на пол. Пространство заполнил звон битого стекла и сотни крошечных осколков. Я уставился на устроенный мной беспорядок и стиснул зубы, ощутив, как разум уносится в очередное воспоминание. Одно из самых ненавистных.

Утро того дня, что пошатнул весь мой мир, навеки отпечаталось в сознании в мельчайших деталях.

– Твой любимый омлет, – сказал я, ставя тарелку перед Мирандой и садясь напротив, не забыв захватить по пути свою порцию.

– Спасибо, – кратко поблагодарила она, не глядя на меня и не торопясь приступать к завтраку, бездумно водя вилкой по краю керамического блюда.

Двухэтажный дом, который мы сняли в пригороде, больше подходил большой, веселой семье, нежели парочке, желавшей переждать бурю. И я отчетливо видел, что Миранде не по душе ни наше пристанище, ни в целом ситуация, в которой мы оказались. Ее неизменно жизнерадостный взгляд терял свои краски, болтливая натура канула в забвение – последние недели мне едва удавалось вытянуть из нее несколько слов, – а внутренний свет, к которому я так тянулся, начинал меркнуть.

– Потерпи еще немного, – сказал я возлюбленной, отправляя в рот кусочек омлета и наспех пережевывая. – Скоро мы сможем уехать.

– Куда? – Ее безразличный тон натягивал и без того напряженные нервы.

– Пока не могу сказать. – До тех пор, пока не увижу на руках готовые документы, не поверю, что все получилась и желанная свобода не за горами. – Но уверяю, тебе там понравится. Скоро нам представится шанс оставить позади тех, кто пытается нас разлучить. Наконец будем счастливы, без оглядки на чье-то мнение.

Миранда медленно подняла взгляд на меня. Взгляд, который полнился пустотой. Мне стало не по себе. Я попытался приободрить ее, улыбнувшись, но не получил взаимной улыбки в ответ. Передо мной будто предстала пустая оболочка самого дорогого мне человека.