Черноволосая красавица довольно усмехнулась, дождалась, пока «девятка» не скрылась из виду, и только тогда вернулась в квартиру, набирая на ходу следующий номер. В ожидании, когда абонент возьмет трубку, она прошлась по квартире, остановилась перед большим зеркалом.

– Алло? – теперь вся до последнего жеста и слова она соответствовала образу вышколенной секретарши, умной, но знающей свое место. – Это я. Да. Да. Все под контролем. Пока не знаю, а давить не хочу. Возможно, случайный лох, но он только что попытался слинять. Нет, не догадывается. Уверена. Дня два, может быть, три – этого будет вполне достаточно, он уже у меня в руках.

В умелых и чутких руках. Катя улыбнулась своему отражению, послала в зазеркальное пространство воздушный поцелуй, выждала несколько минут и набрала третий номер.

– Приветствую, – произнесла она отрывисто и властно. В черных глазах застыли льдинки. – Узнал, это хорошо. Какие новости? Так. Так. Передай мальчикам, что это – их проблемы. Сами в дерьмо вляпались, сами пусть и отмываются. И чтобы не светились. Все, отбой.

Вот так. И только так. Молодая женщина небрежно бросила телефон в кресло, обтянутое плюшем, – какая пошлость, ну и вкусы у некоторых! – И, беззаботно напевая какой-то полузабытый шлягер, отправилась спать.

Вчерашний неприветливый водитель за ночь не стал более разговорчивым. Но сейчас меня это вполне устраивало. Вел он машину уверенно и быстро. Сначала я пытался следить за дорогой. Но дрема накатывала волнами, я перестал сопротивляться и закрыл глаза. Из динамиков лилась «космическая» музыка Жана Мишеля Жарра, навевая фантасмагорические образы. Думать ни о чем не хотелось. Впрочем, как раз это было для меня привычным состоянием.

– Куда дальше?

Я очнулся. Машина стояла недалеко от станции «Тверская», холодные бледно-голубые глаза водителя равнодушно изучали мое отражение в зеркале заднего вида. Почему-то мне не верилось в его родство с «русалочкой». Но это не мое дело. Ни любопытства, ни ревности я не испытывал. Довезли – и на том спасибо.

– Это кому как, – неопределенно отозвался я, с облегчением выбираясь из машины. – Спасибо, братишка. Бывай.

До клиники я собирался дойти пешком, время еще позволяло. Почему-то мне не захотелось, чтобы «росинант» домчал меня до самых ворот. На углу я обернулся. «Братишка» стоял, опершись на дверцу машины, и мрачно смотрел мне вслед. Странный тип.

Весь день меня пошатывало от слабости и недосыпа. Вчерашнее приключение уже не казалось мне ни забавным, ни романтичным. Я злился. Злился на ненасытную «русалочку», на свою распутную натуру и, естественно, на обстоятельства, приведшие меня в объятия этой ведьмы.

Точно ведьма, подумал я почти с ненавистью. Возможно, у Колесова действительно были с ней какие-то отношения. В этом случае его состояние было вполне объяснимо – пара недель с этой женщиной кого угодно, будь он трижды Казанова, до сумасшествия доведет. Одно слово – ведьма.

Вспомнив о Мишке, я побрел в реанимацию.

– Спохватился, – проворчал Щербаков, – дружка твоего Колобок еще утром в свои владения пристроил. И слава богу. Весь день тут вчера хозяйничал. Ланской был очень недоволен.

Ланской Степан Степанович – это заведующий реанимационным отделением. И мой бывший прямой начальник. Когда господин Ланской недоволен, его подчиненным живется несладко.

– Кстати, – продолжил Щербаков, – Колобок вскользь обмолвился, что этот случай не первый в его практике.

Любопытно, вяло подумал я. Тащиться к «психическим» не хотелось. Успеется.

Сдав смену, я нашел укромный уголок, где, никем не потревоженный, проспал все время, оставшееся до дежурства на «Скорой». Несколько раз мне удалось вздремнуть в машине и в комнате отдыха.