Он вполне соглашался с предположением, что умение вводить людей в транс – всего-навсего трюк шарлатана, способный увлечь только доверчивых простаков. В лучшем случае он допускал, что талантливый гипнотизер в силах приобрести влияние над некоторыми слабовольными индивидами, но, по его мнению, все это делало месмеризм еще более подозрительным занятием.

Тем не менее нельзя было отрицать, что публичный интерес к месмеризму был достаточно велик и пока что признаков спада не наблюдалось, несмотря на высказывания многих опытных врачей и прославленных ученых. Иногда при мысли о том, что и Лавиния обладает даром гипноза, Тобиасу становилось не по себе.

Через полчаса Хадсоны откланялись. Лавиния решила проводить их до крыльца. Тобиас оставался на своем посту перед окном, наблюдая, как Говард подсаживает жену в наемный экипаж.

Лавиния дождалась, пока лошадь тронется, прежде чем закрыть входную дверь, а когда пришла в гостиную, показалась Тобиасу куда более спокойной, чем когда вернулась домой.

– Не хочешь еще чаю, Тобиас? – осведомилась она, вновь садясь на диван и берясь за чайник. – Я бы выпила чашечку.

– Нет, спасибо.

Он сцепил руки за спиной и уставился на Лавинию.

– Что, черт возьми, стряслось, пока ты где-то гуляла утром?

Лавиния съежилась. Чай выплеснулся на столик.

– Господи, посмотри только! И все из-за тебя! – Она бросилась промокать лужицу салфеткой. – И почему тебе вдруг взбрело в голову, будто со мной что-то случилось?

– Ты знала, что у нас будут гости. Сама их пригласила.

Лавиния яростно терла столешницу.

– Я уже сказала, что потеряла счет времени и не приняла в расчет уличную толчею.

– Лавиния, ты прекрасно знаешь, что не такой уж я идиот.

– Довольно, сэр! – Она отшвырнула салфетку и мрачно нахмурилась. – Я не в том настроении, чтобы подвергаться очередному допросу! И если на то пошло, у вас нет прав совать нос в мои личные дела! Клянусь, последнее время ваше поведение все больше смахивает на хозяйские повадки подозрительного мужа!

Последовала многозначительная пауза.

Слово «муж» повисло в воздухе, словно начертанное огненными буквами.

– Когда на самом деле, – выговорил наконец Тобиас, очень тихо и спокойно, – я всего лишь ваш случайный партнер и временный любовник. Вы это хотели сказать, мадам?

Краска бросилась в лицо Лавинии.

– Простите, сэр, не знаю, что на меня нашло. Ничем не оправданная вспышка. Моим единственным оправданием служит то, что сейчас я немного расстроена.

– Вижу. Можно ли вашему обеспокоенному случайному партнеру спросить, в чем дело?

Губы Лавинии сжались в тонкую ниточку.

– Она флиртовала с вами.

– Прошу прощения?

– Селеста. Она флиртовала с вами. И не вздумайте это отрицать. Я все видела. Она даже не давала себе труда быть немного осмотрительнее, не так ли?

Тобиас был так поражен, что не сразу сообразил, о чем она.

– Селеста Хадсон? – пролепетал он. Нападки Лавинии громом отдавались в голове. – Ну… я действительно заметил, что какие-то смутные попытки в этом направлении вроде бы делались, но…

Лавиния резко выпрямилась. Судя по закаменелой неподвижности фигуры, дело плохо.

– Это было омерзительно!

Неужели она ревнует?

Мысль показалась настолько заманчивой, что Тобиас незамедлительно погрузился в состояние восторженной эйфории. И даже рискнул слегка улыбнуться.

– Мне ее кокетство показалось довольно заученным и, следовательно, не особенно польстило, но омерзительным я бы его не назвал.

– В отличие от меня. Она замужняя женщина. Замужние женщины так себя не ведут. Во всяком случае, не столь откровенно строят глазки посторонним мужчинам!

– Видите ли, по моему мнению, женщина, склонная кокетничать, делает это независимо от наличия или отсутствия мужа. Нечто вроде врожденного порока.