– Если честно, я хотела поговорить с вами наедине.

– Ну, наедине я редко бываю, – попыталась пошутить Виктория Максимилиановна, но шутка вышла какой-то трагичной. – Но от дедушки нам нечего скрывать, я думаю. Пап, тут Агата в гости пришла, жена Серпа. Ну что ты скромничаешь. Иди сюда, он же не видит тебя.

Агата подошла ближе и улыбнулась, склонившись к старику, легонько тронула его холодную морщинистую ладонь.

– Здравствуйте, дедушка.

Он смотрел на неё, не мигая, и Агата поежилась под этим внимательным взглядом. Слишком уж он был… живым. Удивительно живым для орка, в котором живого почти ничего не осталось.

Агата на секунду даже залюбовалась его глазами. Красивые. Не потухшие, а полные внутренней силы. Жаль, что сила эта так и останется погребена внутри немощного тела.

Как-то ей не приходилось раньше смотреть ему в лицо. Они всегда приходили к деду Максиму и матери с Серпом, а тот к деду её особо не подпускал. Не хотел, чтобы она напитывалась страданиями умирающего орка.

Что ж, Агата ему была благодарна. Она всё равно не представляла, как вести себя с тем, с кем даже поговорить нельзя. Молча сидеть рядом и скорбно вздыхать? Какой в этом смысл?

Внезапно Агата с горечью вспомнила, как часто Серп проявлял нежности при дедушке. Говорил ласковые слова, целовал её, прижимал к себе.

– Надо, чтобы он видел: я в надежных руках, – улыбался муж. – Пусть дед порадуется.

Сейчас Агата задержала руку на несколько секунд – ради приличия – и отстранилась.

– Как вы? – спросила Викторию Максимилиановну. – Как дедушка?

– Всё как обычно, – ровно ответила та. – Улучшений не намечается, ухудшений – тоже. Ты не юли, скажи сразу. Что-то случилось? Что это за личные разговоры со мной?

Свекровь у Агаты была хорошая и в жизнь молодых с нравоучениями не лезла, но из тех, кто даже мысли не допустит, что её сын может сотворить нечто плохое. Женщина понимала: ни в коем случае нельзя рассказывать, как глубоко её ранят слова и поступки Серпа.

Свекровь лишь пожмет плечами и скажет что-нибудь типа:

– Ой, не преувеличивай. В семейных проблемах всегда виноваты оба, – подразумевая, что виновата одна она, Агата.

Поэтому разговор нужно выстраивать иным образом. Она оглянулась на деда Максима, который так и продолжал безотрывно смотреть в её сторону, будто пытался что-то сказать взглядом, но не мог.

Ей вновь стало не по себе.

Нельзя же при нем, живом орке, обсуждать события из прошлого, как будто деда уже нет в живых. Неправильно это.

– Может быть, выйдем на минутку? – спросила она с мягкой улыбкой. – Дойдем до кафетерия? Вы наверняка с самого утра ничего не ели.

– Если честно, со вчерашнего вечера, – вздохнула Виктория Максимилиановна. – Пап, подожди тут, – обратилась она к неподвижному деду, словно тот мог уйти. – Мы ненадолго.

Он несколько раз тяжело моргнул, и, посчитав это за согласие, свекровь направилась к двери.

Вскоре они сидели в небольшой, но уютной столовой клиники, где для посетителей готовили свежую выпечку и неплохой кофе. Виктория Максимилиановна ела с аппетитом, а Агата думала, как начать разговор.

– Одежда на тебе такая необычная, – сказала свекровь. – Как будто в гардеробе какой-то модной старушки покопалась. Нет, красиво, ничего не скажу. Но как с чужого плеча снято.

Ну, она была не так уж и неправа.

– Да ну, о чем вы. Просто мода на винтаж возвращается, – ответила Агата, зная, что мать Серпа за этим не следит и в её словах не усомнится. – Знаете, я хотела с вами обсудить одну вещь…

– Какую же?

– Я была у бабушки Раи, и она рассказала, что ваши родители совсем не ладили. А потом вы всей семьей съездили в отпуск, и всё пошло на поправку. Это правда?