– Я слышал, что некоторые душевные болезни имеют свойство передаваться по наследству, – произнес задумчиво великий князь, – но не уверен, что к нимфомании это относится.

– Это слово я за последние годы, конечно, слышал. Излишне пояснять, что именно от этого недуга мою супругу в Швейцарии и лечили. Лечили, как видите, безуспешно. Что для меня неудивительно. Я ведь теперь только и понял Антонину. Я успел узнать её настолько, чтоб наконец понять – с ней происходит совсем другое.

– С интересом выслушаю ваши предположения…

– Видите ли… Недуг нимфоманок, будь они неладны, несёт в себе чрезмерное влечение к наслаждениям плоти. Нимфоманки ненасытны телом…

Великий князь кивнул.

– Но женщины, подобные моей супруге, а полагаю, что и матери её, отличаются особой страстностью всей натуры. Когда-то именно таких прозвали «роковыми женщинами». Неутоляемая жажда перемен, сильных переживаний, ярких событий сжигает их нутро. Но в нашей обыденной жизни таким натурам негде проявить себя… Размеренное тихое существование их убивает. Так может ли составить счастие этакой женщины суровый купец или скучный и честный чиновник? Вовсе не важно – добр он с нею или зол.

Он помолчал немного и печально сказал:

– Антонина вполне могла бы быть счастлива. С бесстрашным путешественником, следопытом, с каким-нибудь поэтом-бунтарем…

– Или с поэтом-самоубийцей, – вставил великий князь.

Картайкин посмотрел задумчиво.

– Всё может быть…

«Или же с кем-нибудь из аферистов-самозванцев», – подумал про себя Михаил Павлович.

– Осознавши это, я окончательно смирился. Я посвятил себя воспитанию Ольги. Я нанял ей учителей – чтение, танцы, языки… Я так старался сделать жизнь ребёнка интересной и наполненной. Ей же давалось всё легко и с удовольствием. В общем, мы были довольны друг другом. С дочкой я начал постепенно забывать своё несчастие.

Он выдержал паузу. Потом произнес совершенно убито:

– А только на днях рухнуло всё! Всё, что ещё у меня было…

– Но почему же? – спросил Михаил Павлович ошеломлённо.

– Потому что дочь мою похитили. Прямо на улице, на глазах у гувернантки. Неизвестный прохожий подхватил её на руки и швырнул в стоящий рядом экипаж. Коляска тронулась и свернула в переулок… Больше мою девочку никто не видел. В полиции только разводят руками.

– О господи!

– И знаете, что я обо всём этом думаю?

– И что же?

– Ольгу забрали совсем не случайно. Я думаю, что моя Антонина попала в большую беду. И ещё… Что я навсегда потерял двух моих девочек!

Иван Евграфович Картайкин закрыл лицо руками и отчаянно, содрогаясь всем телом, зарыдал.

Великий князь, суровый артиллерийский генерал, почувствовал, как по его щекам медленно стекают слёзы. Он, не таясь, вытер глаза салфеткой и произнёс негромко и отчетливо:

– Я тоже потерял двух своих девочек.

И, судорожно сглотнув, добавил:

– Аннушка умерла четыре года назад. Сашеньки не стало сегодня.

Картайкин вздрогнул, с ужасом взглянул на генерала и сильнее зашёлся в рыданиях.

Примерно с полчаса спустя, когда Иван Евграфович немного успокоился, Михаил Павлович счёл нужным отвести его домой.

– В таком состоянии в столь позднее время отпускать вас одного не следует. Я, пожалуй, сам сопровожу вас.

Он, несмотря на возражения захмелевшего чиновника, расплатился и, подхватив того под локоть, осторожно повёл к выходу.

Трактирщик Давыдов, наблюдая за уходящими со стороны буфетной стойки, размышлял про себя:

«Вот и в моё детище стали захаживать великие князья… Стало быть, дела идут совсем неплохо. Стало быть, можно задуматься о повышении разряда заведения. Этак, глядишь – окажемся и в первостатейных ресторациях. А что? Пора, пора…Того, который с ним, надо запомнить непременно. Кто знает, где может быть польза».