– А, Вован? – Голос Маркова заметно подобрел. – Чего на этот раз? И какой там еще браконьер?

– А как насчет твоего погоняла… типа Китобой тама… уничтожение животной, которую в красную ксиву зачехлили, – нараспев произнес Свиридов, подражая выговору классических представителей уголовного мира. – В общем, ладно… я вот что хотел спросить. Там твои братки не замочили еще некоего Лунькова Евгения Алексаныча?

– То есть как это – не замочили? – недоуменно проговорил Китобой. – Я с ним только вчера «стрелу» забивал в клубе на сегодня… так что если ты думаешь, что я… Нет, погоди, ты все это к чему? Че, Лунька шлепнули, что ли?

– Да нет, по крайней мере у меня такой информации нет. Только найти я его никак не могу. Пропал, значит.

– Да ну? – обеспокоенно выговорил Марков и облегчил свою душу пышным ругательством, продемонстрировавшим богатство лексикона и нестандартность синтаксических конструкций в бранном реестре мафиози. – А куда это он, по-твоему, мог деться от своего пейджера?

Логика железная, машинально отметил Свиридов: не куда это он мог деться, а «куда это он мог деться от своего пейджера?». Поняв, что от Маркова большего не дождаться, он на всякий случай заметил:

– Ну ты все-таки, Валера, пошарь там по своим каналам… вдруг, в натуре, что-то серьезное.

– Ты лучше еще раз его поищи, – посоветовал Марков, – а я тут пока кое-какие свои дела улажу. Один брателло тут кипешует… думал тебя позвать, да потом передумал.

– Много ему чести? – насмешливо поинтересовался Свиридов. – Ну ладно, счастливо тебе… бандит.

Евгений Александрович Луньков потянулся и взглянул на настенные часы. Было уже около восьми, и он подумал, что сейчас самое время аппетитно перекусить «колючую проволоку», как говаривал его старый знакомый Влад Свиридов. Этому милому и сердобольному убийце с замашками и капризами изнеженного барина было свойственно опасное чувство юмора. Как опасно, впрочем, и все остальное в нем. Луньков часто ловил себя на мысли, что с большей охотой перессорился бы с доброй половиной местных бандитов, чем не сошелся, скажем так, во взглядах на жизнь с респектабельным господином Свиридовым.

Да, кстати, о господине Свиридове…

Звонок в дверь прервал размышления риэлтора. Кто бы это мог быть? Шофера он сегодня не вызывал, собирался добраться до работы на своей машине. Может… впрочем, чего гадать?

Он накинул на плечи халат и пошел открывать.

В глазке маячило очень даже миловидное женское лицо, на котором был явно написан жестокий цейтнот и настоятельная рекомендация открыть дверь. Ну что ж, такой очаровательный утренний посетитель не затруднит его.

– Одну минуту, – проговорил Евгений и начал процесс методичного открывания замков, засова и накидной цепочки. – Одну минуту…

Он распахнул дверь и увидел на пороге высокую молодую женщину лет двадцати трех – двадцати пяти, в элегантном легком осеннем пальто и стильных черных сапожках на высоком каблуке.

Луньков всегда обращал внимание на женские ножки. Равно как и на прочие детали внешности привлекательных молодых женщин. Но женские ножки – это первое в реестре истого знатока и гурмана, как полагал воротила квартирного бизнеса.

– Доброе утро, – произнесла она, – извините, что побеспокоила в такое раннее время. Евгений Александрович?

– Да, – расплывшись в приветливой улыбке, любезно ответил Луньков, – это я. Проходите, пожалуйста.

– Да нет, спасибо, – ответила она, – мне только надо передать вам…

Она открыла сумочку, висевшую у нее на боку, и порылась там двумя тонкими пальчиками.

– Что же передать? – вежливо осведомился Евгений.

– Привет, – коротко ответила она и вынула руку из сумочки. Он почувствовал, как липкий холод мгновенно ложится на спину и сознание блаженно проясняется взблеском лимонно-желтого света – так, словно мысленный взгляд вооружили сильными очками.