Государь принял главу Компании, акционерами которой был он сам и члены его семьи, в рабочем кабинете, на первом этаже левого крыла Зимнего дворца. На встречу пригласил графа Румянцева, канцлера и министра иностранных дел, недавно назначенного председателем Государственного совета. Значит, придает соответствующее значение моим предложениям, подумал Михаил Матвеевич, склоняя голову перед молодым царем. А предложения были предельно конкретными: во-первых, расширить в Русской Америке кораблестроение, в том числе и военное – для борьбы с морскими браконьерами и возможными посягательствами на российские владения на тихоокеанских берегах; во-вторых, разрешить Компании приобретение новых территорий для устройства на них торговых факторий и продовольственных хозяйств, дабы свести к минимуму снабжение Русской Америки из России; в-третьих, позволить Компании создавать за свой счет отряды военных волонтеров для защиты вновь приобретаемых территорий и помощи, при нужде, дружественным соседям; в-четвертых, для успешного выполнения предыдущих задач содействовать увеличению в Америке количества россиян за счет ссыльнопоселенцев и свободных добровольцев. Разумеется, все это потребует вложения значительных денежных средств, коих ни у Компании, ни у казны государственной нет, поэтому, в-пятых, необходимо привлечь деньги населения, для чего создать банк и выпустить в продажу облигации…

Белокурый стройный император рядом с седовласым министром казался еще более юным, чем был на самом деле, понимал это и недовольно хмурил рыжеватые брови, слушая доклад директора самой крупной российской компании. Он не сел во главе длинного стола для заседаний, а ходил по кабинету, останавливаясь у каждого из четырех открытых по случаю теплого вечера окон и на мгновение принимая выразительные позы, вероятно, для гуляющих по Дворцовой площади. Похоже, он еще не насладился в полной мере самодержавной властью и потому пользовался каждой минутой, чтобы показать свое величие.

Бедный мальчик, думал Михаил Матвеевич (в то время как язык механически проговаривал выученный наизусть текст), всего девятый год на троне, а уже четыре войны, гора реформ во благо народа и тут, нате вам, я со своими прожектами – какую голову надо иметь, какой ум, чтобы все это охватить и вовремя принять нужное решение! Ну да на то он и помазанник Божий, не нам, поди-ка, чета!

– Что скажете, граф? – обратился Александр Павлович к Румянцеву, когда председатель Главного правления РАК закончил свою речь, растянувшуюся на целых восемнадцать минут (Михаил Матвеевич заметил это по часам, стоявшим в углу кабинета). – А вы, Булдаков, садитесь.

Грузный Михаил Матвеевич с облегчением присел на край стула с мягким сиденьем. Румянцев приподнялся было, чтобы говорить стоя, но император небрежным жестом опустил его на место.

– Ну что я могу сказать, государь… – протянул граф. – Я еще двадцать лет назад поддерживал основателя Компании Григория Ивановича Шелихова в его стремлении закрепить Россию на американских берегах Восточного океана, пока там не объявились конкуренты, а именно Англия, Франция и Соединенные Штаты. Сегодня обстановка усложняется: над Российско-американской компанией нависает угроза со стороны английской Компании Гудзонова залива и Штатов, граница которых весьма приблизилась к океану после покупки у Франции Луизианы…

– Насколько я помню, – прервал министра император, – Штаты хотели купить лишь Новый Орлеан, и у них в Конгрессе многие были против покупки Луизианы. Тем более что Франция сама только-только получила Луизиану от Испании.