При этом сидевшие в очередях женщины начали ворчать – я заметил, что за это время они не продвинулись вперед ни у одного кабинета.

Это был мир, незнакомый и непонятный мне. Если бы мне пришлось проходить через все это самому – даже не представляю, как я смог бы это сделать, да еще и за один день.

В итоге из очередного кабинета Раннэ вышла без папки и сообщила:

– НадоОплатитьПошлинуСорокКопеек.

Мы прошли в кассу, и я оплатил пошлину. Раннэ с чеком вернулась в последний кабинет, вышла оттуда с тремя листами, забрала себе помеченный, свернула его вчетверо и спокойно сунула сверху в платье, так что из лифа торчал небольшой белый уголок.

– МыСделалиЭто, – улыбнулась она.

– Ты сделала это, – ответил я, не желая брать на себя даже часть этого триумфа.

Когда мы вышли и я сел в машину, Раннэ осталась стоять снаружи. Видимо, здесь мы должны были расстаться. Я уже отъехал на приличное расстояние, когда в зеркале заднего вида разглядел ее далеко позади – она так и смотрела мне вслед.

На выезде из анклава меня тормознули, и две тетки из самообороны деловито осмотрели «экватор», заставили открыть все дверцы и багажник, а одна из них сосредоточенно обнюхала пассажирское сиденье, глядя на меня искоса, словно надеясь, что я признаюсь в каком-то страшном грехе.

Но каяться мне было не в чем, и в итоге меня пропустили. Из анклава я поехал сразу в ГУМД – главное управление милиции дистрикта, где спросил у скучающего сержанта на вахте, где я могу заверить отказ от претензий.

Сержант молча протянул руку, я вложил туда два документа. Он внимательно прочел первый, затем просмотрел второй и сказал:

– Там за углом сберкасса, оплати полтора рубля пошлины. И дальше два варианта: если хочешь по правилам – отдаешь в семнадцатом кабинете лейтенанту пошлину и документы и через неделю получаешь свой заверенный экземпляр.

– А если не по правилам? – уточнил я через минуту, поняв, что сержант молчит, потому что ждет от меня этого вопроса.

– А не по правилам – купишь там же пару пачек белой бумаги и отдашь мне. Я все заберу, отойду минут на двадцать и потом сразу вынесу тебе заверенное по всей форме. Ну как?

Я рассмеялся.

– Пойдем по второму варианту.

Тут был большой нюанс: сержант на самом деле просил не взятку, точнее, не совсем взятку. Наши чиновники – я имею в виду мужских, насчет женских могло быть точно так же, но этого я не знал – время от времени начинали против чего-то бороться.

Против глобального потепления, против лишней бюрократии, против опозданий, хамства и очередей.

Каждый раз при этом у исполнителей на местах что-нибудь исчезало, и хорошо, если это была бумага или степлеры, гораздо хуже – если премии или надбавки.

Потом борьба сходила на нет, люди в высоких креслах получали галочки, ордена и моральное удовлетворение, а бумага и надбавки возвращались туда, откуда их ранее забирали, приводя в восторг тех, кто во время этого искусственного кризиса выживал, вместо того чтобы жить.

В сберкассе стояла очередь в мужское окно, и я направился в женское. Еще вчера я бы по инерции встал в мужское и потратил бы полчаса жизни впустую, но количество моего общения с женщинами за последние сутки неожиданно перешло в качество, и я понял, что меня совершенно не смущает вариант воспользоваться женской частью инфраструктуры.

Женщина в окошке нервно косилась на меня все время, пока оформляла мне пошлину, принимала деньги, отсчитывала сдачу и выдавала две пачки бумаги.

Я на всякий случай проверил все реквизиты – она все сделала правильно.

За то время, пока я оплачивал пошлину, мужская очередь продвинулась на одного человека из десяти. Один из стоящих дернулся было к женскому окну, но почти сразу вернулся. На меня глядели как на инопланетянина.