– Изабель, куда ты идешь?

– В оружейную. Надо сдать камень-нейтрализатор.

– Забудь об этом. Я не собираюсь оставаться без камня. Он ведь наша единственная защита от враждебной магии.

Фишер пристально посмотрела на мужа.

– Ты слышал, что сказал Дюбуа? Проклятые камни очень опасны. Я не собираюсь ходить с оторванной рукой из-за того, что ты захотел чувствовать себя немного безопаснее.

– Хорошо, тогда я буду носить его.

– Нет, не будешь. Тебе нельзя доверять сложные вещи.

– Да, но один из нас должен иметь его при себе. Иначе первый попавшийся паршивый колдунишка, на которого мы натолкнемся, оторвет нам головы. И, возможно, не только в переносном смысле.

Фишер тяжело вздохнула и согласно кивнула:

– Ну ладно уж. Но пользоваться им будем только при крайней необходимости. Согласен?

– Договорились.

Неторопливо пройдя по узким коридорам Штаба, они вышли на шумную улицу. Всего недели две назад здесь повсюду лежал грязный снег и слякоть, но потом городские чародеи договорились наконец действовать совместно и общими усилиями отогнали непогоду от Хейвена, переместив ее центр в океан. Это не вызвало особой радости у купцов, чьи корабли, плывущие мимо, теперь трепали жестокие штормы. Но в Хейвене их эмоции никого не интересовали. Правда, все, на что были способны колдуны, – это выиграть для города несколько дополнительных ясных недель, в лучшем случае – месяц. Когда начнутся настоящие зимние метели и снегопады, останется только закрыть наглухо ставни, развести в печи огонь пожарче и ждать прихода весны. Но сейчас жителей радовали чистое небо и свежий морозный воздух. Было не хуже, чем в обычный осенний день. Хок плотнее завернулся в плащ. Обычно Хок не любил носить плащ, он ему мешал во время боя, но еще меньше он любил мерзнуть. Погода зимой в Нижних королевствах стояла намного холоднее и суровее, чем на его родине на севере, и он чаще вспоминал лесное королевство именно в это время, когда разница становилась особенно заметной. Хок горько усмехнулся, оглядывая обшарпанные здания и грязную улицу. Да, его родина далеко отсюда.

– Ты опять вспоминаешь Лес? – спросила Фишер.

– Да.

– Не надо. Мы не можем вернуться назад.

– Сможем. Когда-нибудь.

Фишер посмотрела на него.

– Конечно, – сказала она наконец. – Когда-нибудь.

Они медленно шли по запруженной народом улице, толпа расступалась перед ними, освобождая дорогу. Для такого позднего вечера людей было слишком много, но приближалась зима, и каждый спешил сделать все, что мог, пока не начались метели, заносы и улицы не стали непроходимыми. Хок и Фишер кивали и улыбались знакомым прохожим, направляясь к месту своего дежурства в Северной окраине – самому худшему району города. Там можно продать и купить все, что угодно, можно заниматься любым грязным бизнесом, спекуляцией, мошенничеством. Все виды порока, все отвратительные стороны человеческой натуры нашли убежище и процветали на темных и грязных улицах Северной окраины. Хок и Фишер, проработав в этом районе пять лет, незаметно для самих себя огрубели и ожесточились, хотя изо всех сил старались не свыкнуться с этой реальностью. И все же не проходило и дня, чтобы не происходили события, шокировавшие их своей жестокостью и цинизмом.

Стражи совершили обход всех злачных мест, затевая беседы и ловя каждое слово, которое могло иметь отношение к шпиону Фенрису, но все, с кем они говорили, клятвенно заверяли, что никогда о нем не слышали. Хок и Фишер то сыпали угрозы, то пристально вглядывались собеседнику в глаза, пытаясь прочесть скрытые в его душе мысли. Но как они ни старались, получить какую-либо информацию о Фенрисе им не удалось. Это могло означать одно из двух: либо шпион тщательно законспирирован и никто действительно о нем ничего не слышал, либо его хозяева хорошо знали, кому давать взятки, чтобы заставить людей попридержать языки. Первое более вероятно, так или иначе в Северной окраине всегда нашелся бы человек, готовый проболтаться.