– Ты столько лет готовился к этому, Тэмучжин, – тихо сказала Оэлун. – Вот и решай сам.

Тэмучжин чувствовал на себе испытующие взгляды всей семьи, но не отрываясь всматривался в темные точки на горизонте. Его собственные слова, которые он только что произнес, все еще воодушевляли его. Ему хотелось плюнуть на все и бросить вызов чужакам. Семья Есугэя не будет трусливо бегать, тем более что они уже так далеко зашли. Он глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок. Эти люди могут быть передовым отрядом гораздо больших сил. А может, эти трое мужчин едут сюда убивать, жечь и насиловать. Тэмучжин стиснул кулаки и принял решение.

– Всем быстро в лес, – с бешенством в голосе рявкнул он. – Берите с собой луки и все, что можете унести. Если они пришли красть, клянусь, мы вспорем им брюхо.

Семья повиновалась мгновенно. Оэлун нырнула в юрту и вышла с Тэмулун на руках, за ней быстро семенил Тэмуге. За последние четыре года щенячий жирок сполз с мальчика, но, убегая в сторону леса, он, как и раньше, испуганно оглядывался, спотыкался и держался поближе к матери.

Вместе с младшими братьями Тэмучжин хватал луки и стрелы. Все трое забрасывали мешки за спину и бежали к деревьям. Они слышали крики всадников, которые успели заметить их, но в лесу семья будет в безопасности. Тэмучжин сглотнул горький комок в горле, ныряя в заросли, и остановился, переводя дух и оглядываясь назад. Кто бы ни были эти люди, он ненавидел их за то, что они заставили его убегать. Он поклялся, что такого больше не будет. Никогда.

Три воина с опаской подъехали к юртам, отметив и дымок, вьющийся над одной из них, и блеянье коз и овец, но во всем остальном утро было угрожающе тихим, и все они ощущали на себе чьи-то невидимые взгляды.

Маленькие юрты и хилый загон для скота были построены у ручья, бегущего у подножия лесистого холма. Толуй видел, что среди деревьев скрылись какие-то люди, а потому постарался спешиться так, чтобы конь прикрывал его от засады или случайного выстрела. Басан и Унэген, как и он сам, носили под халатами кожаные доспехи, хорошо защищавшие грудь даже от прямого попадания.

Держа руки за шеей коня, Толуй знаками отдал приказы. Басан получил задание обыскать юрты, прежде чем они двинутся дальше, чтобы не получить стрелу в спину. Воин кивнул в ответ, повел свою кобылу в тень юрты и, прикрываясь лошадью, нырнул внутрь. Толуй и Унэген ждали, пока он обыщет жилище, но при этом напряженно всматривались в лес. Они видели густые заросли колючих кустов между стволами деревьев, плотно обвитыми вьющимися растениями. Выходило, что им придется пешими преследовать беглецов. Люди, живущие здесь, похоже, давно ожидали набега и хорошо подготовились. До деревьев шагов тридцать надо было пройти по открытой местности, и если сыновья Есугэя ждут их с натянутыми луками, то дело будет тяжелое и кровопролитное.

Обдумывая положение, Толуй нахмурился. Теперь он больше не сомневался, что те убегавшие фигурки были сыновьями Есугэя, которых бросило умирать племя Волков. Отдельные семьи бродяг, подбиравшие на равнинах всякую падаль и отбросы, не подготовились бы к сражению так, как они. Толуй натянул лук, не отрывая взгляда от темного подлеска, в котором можно было бы спрятать целую армию. Он знал, что может вернуться и привести достаточно людей, чтобы загнать их всех, но Илак не видел этих колючих зарослей и, конечно, подумает, что Толуй попросту струхнул. Хан не поверит ему. И Толуй начал готовиться к сражению. Дыхание его, глубокое и медленное, стало частым и коротким, сердцебиение усилилось, тело наполнилось силой. Басан тем временем обследовал вторую юрту и вышел, качая головой.