– Хорошо, – согласно кивнула «мама», обняв меня за плечи. Мы вернулись к остальным Рисингам. Те, видя наши невеселые лица, задавать вопросы не стали, только освободили нам место, чтобы мы могли расположиться со всеми.

Какое-то время мы просто сидели, смотря на звездное небо, а потом завыл Лукас, и его подхватили остальные, преобразившись. Я тоже поучаствовала в общем хоре. Выли даже люди, что пришли с некоторыми из стай. Как правило, если оборотень связывает свою жизнь с человеком – их ребенок обязательно окажется оборотнем. Гены волка всегда преобладают, но могут проявиться не сразу, как у чистокровных, а со временем. Такие люди и полукровки становятся частью стаи.

Когда концерт закончился, мы стали укладываться спать. Мне досталось место между братьями, как они и обещали. Согретая их теплом я быстро уснула, уткнувшись носом в темную шерсть Дэвида.

[1] «Красный свет, зеленый свет» – Американский аналог игры «Море волнуется раз»

Запах. Повсюду этот запах. Аконит. От него кружится голова, становясь свинцовой, лишая воли и желания, подавляя и дурманя. Скрежет решетки. Ядовитый мерзкий смех. Крик, и свист кожаного ремня. Боль. Адская всепоглощающая боль. И когда ты падаешь без сил, а голос охрип от истошных воплей, ты лежишь не в силах пошевелить даже пальцем. Слез нет. Они давно высохли, потому что «маме» не нравятся слезы.

Когда боль уходит, и ты открываешь глаза, понимаешь, что лежишь в снегу посреди леса. Морозный воздух приятно ласкает изнывающую спину, успокаивая боль. Вдохнув полной грудью, ты чувствуешь, что в округе никого нет. Только ты и лес. Тихий. Спокойный. Мертвый. Нет ничего живого на много миль вокруг. Ты встаешь и просто ковыляешь по белому пушистому снегу, оставляя алые следы, принадлежащие не человеку, но зверю. Ты не чувствуешь холода, ведь тебя греет теплая шкура. Ты крадешься, но при этом идешь на двух ногах. Проходят долгие часы, прежде чем замечаешь ветхую постройку среди деревьев. Почти полностью сгоревший дом. Даже особняк. Обнесенный невысоким полуразрушенным каменным забором. Погнутые ворота лежат на земле. На столбах в выбитом круге зияет волчья пасть. Деревянная часть дома сгорела целиком, а каменная обуглилась, но большую ее часть разрушило что-то большое. Ты приближаешься, как вдруг под ногами хрустит ветка. Нет. Кость. Повсюду разбросаны кости, но они не принадлежат ни человеку, ни волку. Вся мебель, что не сгорела, сгнила от времени. Ты проходишь дальше. Всё глубже и глубже в дом, туда, куда ведут тебя ноги. Видя, что осталось от твоей стаи, ты плачешь, но из глаз бежит не вода, а кровь. Вскоре ты находишь два оставшихся скелета. Монстры, что так отчаянно защищались, стали просто воспоминанием. Ты падаешь на колени и тянешь когтистые руки к двум белоснежным черепам и крепко прижимаешь их к груди, а губы могут повторять только одно: «Простите. Простите меня».

Я проснулась в холодном поту и резко села, затравленно оглядываясь по сторонам. Убедившись, что всё хорошо и я всё еще в овраге вместе со стаей, немного успокоилась. В горле встал ком, а живот неприятно скрутило. Встав, чтобы не разбудить братьев, я поспешно удалилась в лес, где меня и стошнило. Всё-таки нормальная еда не для меня. Было раннее утро и солнце едва показалось на горизонте, но лагерь еще спал безмятежным сном. Выйдя из зарослей, поежившись, я оглянулась на плед, что остался лежать, придавленный двумя волками. Остальная стая, тесно прижавшись друг к другу, спали рядом, но одного я не нашла, сколько бы не всматривалась в клубок из черной шерсти.