– Обычный. Крепкий и черный. А вы, синьора, какой-то особый пьете, на птичьем молоке?..

– Нет, просто со сливками… но иногда без них, только с пенкой. Кофе по-сербски. – неожиданно она поднесла руку к губам и хихикнула, и он, сам не зная почему, заулыбался, как полный идиот. Очень хотелось уточнить у дамочки, что ее развеселило, но это означало бы, что они болтают совсем по-свойски – а Лука вроде как бы на работе…

– Ты смешно сказал про птичье молоко… – Магдалена как будто подслушала его мысли. – Это ужасно бредово звучит, я знаю, но мне вдруг представилось, что есть такие птицы, в виде коров с крыльями… только маленьких… не больше воробья… вот их и доят для птичьего молока.

Принц хмыкнул. Да уж, звучало бредово, а чего еще можно было ждать от синьоры, если у нее с головой не в порядке?.. – но против воли ему самому стали мерещиться эти чертовы карликовые коровы с крыльями, и выглядели они, черт побери, преуморительно…

– Кто их доит-то, синьора, по-вашему? Эльфы, что ли?

«Твою ж мать! Я что, в самом деле это спросил?!» – но было уже поздно, потому что теперь они хохотали вдвоем. Как школьники, сбежавшие с уроков и не занятые ничем, кроме блаженного дуракаваляния.

– Лука… – проговорила Магдалена, когда сумела восстановить дыхание и более-менее серьезный тон. – Пожалуйста, не называй меня больше «синьорой». Синьора у нас в семье только одна – ты ее видел – а я просто Малена. Так меня зовут все нормальные люди. Хорошо?

– Хорошо, си… Малена.

– И не говори мне «вы», а то я начинаю чувствовать себя старушкой Бефаной. (1)

Имя «Малена» и в самом деле подходило ей куда больше. От «синьоры Магдалены» веяло мрачной и холодной осенью, ноябрьским колючим дождем и ветром, а вот Малена… совсем другое дело. Теплый солнечный луч, скользящий по щеке безмятежным воскресным утром. И запах земляники от ее роскошных волос. И…

«Та-ак, стоп! Мяч вне игры… этак я черт знает до чего додумаюсь…» – Принц провел рукой по лицу, стряхивая наваждение, и молча кивнул в ответ на просьбу.

«Ямаха» удобно устроилась на ближайшей стоянке для мотоциклов и скутеров, а мужчина с женщиной нашли пристанище в маленьком баре на одной из улочек, примыкающих к Кампо деи Фиори. (2) Внутри было не особенно уютно и даже не совсем чисто – многочисленные посетители, что толпились у стойки или пробирались к столикам с добычей, изрядно затоптали пол; но аппетитный запах свежесваренного кофе и горячих булочек так дразнил нос, что все недостатки интерьера и обслуживания казались несущественными.

Усадив Малену за наиболее приличный столик возле окна, Лука поинтересовался, чего ей хочется: сэндвич, панини или булочку с кремом?

– Насчет кофе я запомнил… по-сербски они вряд ли делают, ну, а по-итальянски это как двойной черный кофе, (3) да?

– Ты совершенно прав… – улыбнулась она. – Двойной черный кофе, только со сливками. И еще панини. Они здесь очень вкусные.

Малена потянулась к своей сумочке, чтобы достать кошелек. Принц покраснел и остановил ее руку, и, когда она удивленно взглянула на него, пробормотал в странном смущении:

– Нет, я сам… сам заплачу, синьора… Малена. Позвольте… позволь мне.

– Да… конечно… если хочешь. – она тоже как будто смутилась и отвела глаза, не зная, что Луке некстати вспомнилось недавнее собеседование с Катеной. Та деловая встреча вот так же мирно начиналась в кафе, с панини и кофейком, а закончилась – в холодной воде Тибра… откуда он и выловил эту бледную русалку вместе со своей удачей.

– Ну я пошел тогда, добуду нам что-нибудь, пока все не смели.

С площади как раз привалила целая группа продрогших туристов, одновременно возжелавших римской уличной еды, и создала у стойки довольно длинную очередь. Принц не стал распихивать страждущих плечами и лезть вперед, хотя порой и не гнушался подобными методами захвата пространства. Может, потому, что Малена смотрела на него, может, потому, что хотел подумать, он встал в очередь вместе со всеми и потратил несколько минут ожидания на попытку разобраться во внутреннем сумбуре.