– Как минимум полтора миллиона… хотя лучше бы два.

– Хорошо, будет тебе два миллиона. Через… через пару недель, ладно?

Чинция снисходительно и торжествующе улыбнулась: вот теперь настал момент для штрафного, как непременно сказал бы сам Принц.

– Подожди, ты меня не дослушал… Мне такая сумма теперь нужна каждый месяц. Если… если ты, конечно, и правда любишь Джанни, и хочешь добра своему сыну… и хочешь быть рядом, пока он растет.

– Что за… Черт! – голова Луки дернулась, как будто ему прилетел удар боксерской перчаткой. – Я, конечно, люблю сына и хочу, чтобы у него всего было хорошо, но я не волшебник! Не умею деньги делать из резаной бумаги…

– Я знала, что ты так скажешь… – она огорченно вздохнула. – Ну тогда, прости, мне придется…

– Да погоди ты!.. Дай подумать… – он зажал ей рот ладонью. – Я же не отказываюсь, поняла?.. Просто хочу сообразить, что да как…

Она кивнула и стояла смирно, не пыталась оттолкнуть, наоборот, слегка поглаживала тонкими пальчиками его руку… Это сбивало и мешало думать, потому что от ее прикосновений, очень уж похожих на заигрывания, кровь медленно закипала и отливала от головы совсем в другое место.

– Чинция…

– Я тебе не мешаю. И насчет денег… не тороплю… но ты должен решить до конца следующего месяца. Иначе Бето заметит, что я сняла с нашего семейного счета два миллиона, и мне придется сказать ему, что я открыла накопительный счет для Джанни. А я… я не хочу, чтобы он знал. Это должна быть наша с тобой ответственность. Ну… или только моя…

Принц замер на месте – у него захватило дыхание, словно в солнечное сплетение со всего размаха угодил футбольный мяч… Он знал, конечно, слышал, что разумные и любящие родители открывают в банке счет на имя ребенка, пока малыш еще в пеленки писает, и складывают туда денежку, год за годом, так что к моменту совершеннолетия или ко дню свадьбы, набегает солидная сумма. Но ему ни разу и в голову не пришло представить на месте этих родителей себя и Чинцию… теперь же его захлестнуло столько разнообразных мыслей и чувств, что он побоялся вовсе потонуть в них.

– Черт, Чинс… вот это ты меня подловила так подловила. Для Джанни, значит… ладно, не переживай, достану я тебе сколько нужно монет. И дальше помогать буду.

– Только без криминала, Принц! – строго сказала она и провела пальчиком по его губам. – Смотри, если тебя опять упрячут за решетку – я не смогу позволить ребенку общаться с тобой! Отец за решеткой… или даже крестный… это такой позор!

– Да ладно тебе, – он усмехнулся и с неловкой нежностью погладил ее по щеке. – Если бы тюряга реально позором была, половина итальянцев не могла бы друг другу в глаза смотреть. А мы как-то держимся.

– Значит, мы договорились? – уточнила Чинция. – Ты не подведешь меня… снова?..

– Не подведу…

Она настойчиво потянула Луку за собой, в середину купы деревьев, где они были еще надежнее укрыты от чужих нескромных глаз и ушей, усадила на поваленный ствол – такой широкий и удобный, что, должно быть, вовсе не случайно его превратили в подобие скамьи – и сама скользнула вниз, между разведенных коленей любовника.

Убедившись, что правильно понял намерения подруги, Принц невольно прикрыл глаза и чуть подался вперед, помогая ей расстегивать на нем ремень и джинсы… В свое время они в каких только позах не трахались, в каких только местах, но вот минетами она его никогда не баловала – «это» происходило считанные разы за восемь с половиной лет. Но Лука предпочел не задаваться вопросом, с чего вдруг Чинция решила удостоить его такой награды, и по-мужски воспользовался моментом…

Она сосала очень старательно, умело, то мягко захватывала головку, то брала глубже и плотнее, и ускоряла ритм, как раз так, как ему нравилось – но явно старалась не ради собственного удовольствия, а чтобы он побыстрее кончил. Принц же хотел растянуть мгновения редкого наслаждения, придерживал Чинцию, замедлял, насколько хватало терпения и сил… но ее губы, язык и пальцы не давали ему передышки, и всего минуты через три он, как мальчишка, с громким стоном спустил ей в рот…