– Я думал, ты даже не зайдёшь, Волк, – хрипло сказал Женя. – Зимой-то не заходил.

Голос уже пьяный. В руке он держал пластиковую бутылку со спиртом, будто хотел пить его так, не разводя водой.

Так он меня и называл всегда, Волк, это от фамилии. Другие ровесники тоже звали так.

– Давно не виделись, Женя.

Я пожал ему руку и сел рядом. Глаза привыкали к темноте. Женя в потасканной военной форме, но вид всё равно аккуратный. Лицо приличное, выбритое, даже сейчас он не бросал за собой следить. Но перегаром от него несло сильно.

Сегодня он спокойный, но помню, что бывало и хуже. Как приехал, то заводился с полуоборота.

– Пить предлагать не буду, – сказал он с усмешкой. – Со мной не пьют, боятся.

– Может, и не надо, Женя?

– Кхе, – он снова усмехнулся и открыл пробку. – А как ещё?

– Поспи, а завтра мы в город с братом хотим. С нами поедешь? Развеешься.

Не хотелось оставлять его одного. Он в шаге от падения, ходит по самому краю. Тогда я этого не понимал, сейчас прям вижу. Надо его вытаскивать.

– Ночью не сплю, – сказал он, глядя перед собой. – Днём проще. Ночью спать не могу, как закрою глаза, то… Зараза ты, тварь!

Бутылка выскользнула из его руки, спирт, от едкой вони которого даже глаза слезились, с бульканьем вытекал на землю. Женя попытался поднять бутылку, но никак не мог её взять.

– Да и хрен с ней, – он достал ещё сигарету. – Какая уже разница? Ещё схожу.

Помог ему прикурить, он даже это не был в состоянии сделать.

– Не, ещё башку кто проломит, – сказал я. – Тут всяких хватает по ночам.

– Мне-то? – он усмехнулся. – Они ссутся со мной связываться. Но может и проломят. Знаешь, а когда лопается черепушка, то…

– Завтра в город, – повторил я. – Развеемся, отдохнём. С нами давай. А ещё я с дедом говорил, про железную дорогу. Попробую и тебя туда засунуть, на первое время. Хватит дома сидеть. А потом…

– Что потом?

– А потом, – я посмотрел на него. – Знаешь, это время много чего у нас отобрало. Может, пора кое-что забрать назад?

– С процентами? – он хрипло засмеялся.

– Именно. Есть у меня мысль, но… вот ты бы мне пригодился. Никуда не встревай, подожди меня. Будет для нас дело.

– Неплохо звучит. Ну надо же, Волк, – Женя отбросил недокуренную сигарету. – Кент ты мой, да. Зимой всего раз поговорили, и ты от меня держался за километр потом. А сейчас даже помочь хочешь. Зачем это тебе?

– Потому что поумнел. И тебе тоже пора. Давай, уведу тебя спать. А утром зайду. И не пей эту гадость!

– Козлёночком стану?

– Ослепнешь нахрен. Таким даже окна мыть нельзя, разъест стекло.

– В город не поеду, – сказал он, подпирая голову руками. – Не хочу я эти морды видеть. Пока я там был, они тут… они тут…

– Тогда просто заходи в гости. А сейчас спать.

Думал, будет сопротивляться, но слишком он опьянел. Завёл его во дворик. Если за собой Женя следил, то участок совсем забросил. У забора всё заросло крапивой, с прошлогодних грядок так и не убрали мусор, а в теплице разбиты окна. Курятник открытый, но куриц он съел давно. Гараж тоже открытый, значит, продал батиного москвича. На эти деньги похоже и пьёт.

Затащил парня в сени. Под ногами катались стеклянные пивные бутылки, пластиковые из-под спирта, и банки… вот это же гадость была, водка Чёрная Смерть, с черепом. Да какой только гадости тогда вообще не было. Увидел даже пустую бутылку спирта Рояль, который вроде больше и не продавался.

В самом доме просторнее, чем у нас, но всё завалено мусором. В середине комнаты открыто подполье, я его закрыл, пока Женя не грохнулся туда.

Телевизор, старенький Филипс, включён, но просто показывал белый шум, это был единственный источник света внутри. В наших краях было всего два канала, ОРТ и РТР, по ночам они не работали. Рядом стоял старый японский видак, из которого торчала кассета.