Владислав поморщился. Натянул поводья, удерживая жеребца на месте сильной рукой. По бокам заворачивали лошадей товарищи князя и приближённые. Потрава не удалась. Князь поднял сжатый кулак в перчатке. Учёный сокол, заметив призывный жест, сорвался с ветки. Снова мелькнула над лугом тень, и, ловя равновесие откинутыми назад крыльями, рарог опустился на выставленную руку. Владислав натянул на глаза птицы кожаный клобучок, расшитый золотой нитью, и птица успокоилась. Подъехавший сокольничий пересадил сокола на свою перчатку. Друг детства, поджарый и гибкий воевода Бронислав с широко разлетевшейся в разные стороны клиньями бородой, для друзей – Броник, участливо молвил:

– Не переживай, Владик, наша охота ещё впереди. Мы сейчас по гриве пройдёмся, что за лугом начинается. Там наверняка Бранка кого-нибудь возьмёт. Не зайца, так куропатку выбьет.

Владислав поднял голову, вглядываясь в темнеющее небо:

– Нет, Броник, на сегодня хватит. Нет удачи, а без неё только коней мучить. Да и погода, похоже, портится.

В последний час ветер заметно окреп, на светлое недавно небо выплыли, словно из рукава волшебника, низкие тучи, и затихли птахи над лугом.

Бронислав окинул горизонт задумчивым взглядом:

– Пожалуй, да. Не зря сегодня так парило.

Князь приподнялся в седле:

– Поворачивай коней, други, едем на заимку.

Сын Алексей – крепкий с широкой шеей и плечами, на которые падали волнистые волосы, чем-то неуловимым похожий на отца, удало размахнув рукой, гикнул. Несколько конников повторили его жест. В сопровождении друзей Алексей вырвался вперёд, сразу переводя лошадь в галоп. Князь невольно залюбовался статью и лихостью сына, но для приближённых нахмурился:

– Молодёжь, один ветер в голове.

Бранислав поддакнул – его сын тоже только что умчался с наследником.

В отличие от молодой поросли, Владислав с десятком товарищей поехали шагом. Порывы ветра трепали гривы лошадей, начинало что-то капать на головы. Небо темнело. Зато исчезли так докучавшие комары и слепни. В этот момент князь наслаждался прохладой, отрадной после раскалённого дня, проведённого в седле. Сегодня они охотились с молодым соколом, делавшим первые шаги в сложной науке хищника, и большой удачей похвастаться не могли. Пару крякв – весь результат напряжённого дня. К вечеру рарога впервые выпустили за зайцем да ещё и «в угон»[16], не удивительно, что он не справился.

Владислав не спешил. К тому же до заимки оставалось не больше трёхсот сажен, а запаренным животным надо бы остыть. Вспомнился последний неприятный разговор с Никифором. Тот застал князя в самом благодушном настроении после тренировочной схватки на мечах с одним из дружинников. Владислав вышел из учебной сечи победителем и, несмотря на то, что – подозревал – напарник слегка поддался, было приятно почувствовать себя лучшим.

Никифир вошёл в палаты решительно и хмуро. С порога бросил отрывисто:

– Здравь буде, княже.

Владислав улыбнулся навстречу протоиерею:

– Здравь будь, Никифор. Заходи, сейчас сурью[17], кликну, принесут.

Присев на стул рядом, Никифор шумно выдохнул:

– Не до распитий мне.

– Что так?

– Твои городские, так называемые христиане, опять к соколиному камню бесовскому пошли – требы класть. Сколько им уже говорю, что от дьявола те камни – никто не спорит, а как выходят из храма – так к валуну поворачивают. Что мне делать, скажи? Как отучить их от старых привычек?

Представив известный валун с контуром соколиной головы на боку, у которого сам не раз оставлял дары по молодости, князь не нашёл в себе твёрдости.

– Зря ты так уж сердишься, брат мой. Этому валуну сотни лет, а то и больше. И ведь, ты знаешь, он и правда помогает. Матушку мою от лихорадки избавил, когда она водицей на камне освящённой облилась. Да и другим тоже.