Погибших оказалось шестеро – четверо мужчин и две женщины. Ещё восемь человек ранены, из них трое не могли ходить. Все убежавшие в лес вернулись, кроме одного раба из клана Мичинтекутли. Его даже пытались искать, но найти не смогли. Самое скверное, подлец скрылся со всей поклажей – целым мешком маиса и бобов.

Когда разожгли погребальные костры и соорудили носилки, сумерки уже начали сгущаться. Драгоценное время пути пропало зря. Заночевали всего лишь на расстоянии нескольких полётов стрелы от места кровавого побоища. Уэмак созвал перед палаткой военный совет, но прежде молодому правителю почему-то захотелось ещё раз вернуться туда, на место недавнего побоища. Предводитель путников и сам не мог объяснить природы странного желания. Необъяснимое нарастающее беспокойство овладело им, и почему-то мужчина был полностью уверен: стоит только попасть на обагрённую кровью землю, всё встанет на свои места. Невзирая на возможную опасность, он незамеченным покинул лагерь и пошёл по вытоптанной среди папоротников траве. Бесшумно ступая, царевич приблизился к лежащим среди кипарисов телам тоуэйо. Открывшаяся картина заставила содрогнуться. Молодой мужчина чуть не вскрикнул от ужаса. По трупам ползали те самые летучие мыши. Безобразные создания сосали драгоценную влагу из ран мертвецов, прокусывая вены и вспарывая кожу. Их шелковистая шёрстка сделалась мокрой, мордочки были измазаны, а крылья перепачканы кровью. В страхе вождь начал медленно отступать назад, не отрывая глаз от пирующих кровососов. Те, похоже, то ли не заметили наблюдателя, то ли не проявляли к живому человеку ни малейшего интереса. Шаг, второй, третий, и вдруг он на что-то наткнулся, и сильные руки схватили его и зажали рот.

– Тише, это я Косицтекатль, – шепнул воин на ухо Уэмаку и ослабил хватку.

– Ты, да как ты мог? – еле сдерживаясь от крика, негодующе произнёс царевич. – Ты же меня напугал.

– А сам-то чуть не наступил на меня. Что мне оставалось делать? Не кричать же на весь лес. Пошли скорее отсюда.

И друзья, стараясь идти как можно тише, направились в сторону лагеря.

– Ну знаешь, хорошо, что это был ты, а не кто другой, – начал приходить в себя предводитель изгнанников. – Что ты тут делаешь?

– Я? Пошёл за тобой. Извини, но я не могу оставить тебя одного в лесу.

Уэмак демонстративно вздохнул.

– Ты их видел?

– Да.

– Скажи, Косицтекатль, ты не заметил в сегодняшней битве ничего странного?

– Заметил, – с ухмылкой отвечал тот.

– Говори, – нетерпеливо сказал царевич.

– Нет уж, давай ты, ты ведь правитель, тебе всё сойдёт с рук. А то ещё подумаешь, будто я сошёл с ума, и отстранишь от командования, кто ж тебя тогда охранять будет? – шутливо произнёс глава ордена воинов-ягуаров.

На людях Косицтекатль не позволял себе подобных выходок. Но между собой друзья всегда общались без церемоний. Ведь, несмотря на высокие должности, они всё равно оставались молодыми парнями, знавшими друг друга с самого детства.

– Ладно, – отвечал Уэмак. – Мне показалось, будто только первый залп тоуэйо долетел до нас, остальные стрелы сломались в полёте, просто переломились. Понимаешь? И никого не смогли убить. А ещё, ты видел раны на их телах? Такие нельзя нанести дротиком из атлатля. Кто их убил? Неужели те летучие мыши, которые пируют сейчас на останках?

– Знаешь, ты абсолютно прав. Мне показалось то же самое. Просто я действительно не хотел говорить, дабы не показаться сумасшедшим. Бьюсь об заклад, так оно и есть. Теперь я полностью уверился в своей правоте, ведь и ты заметил это.

– А нам повезло, – сказал царевич, – не сломались бы стрелы, жертв было бы куда больше. Но послушай меня, друг, никому не говори ни о чём, кроме Истаккальцина, пожалуй! Ты меня понял? Даже если кто-то скажет, что заметил то же самое.