Густой, от непогоды кажущийся черным, лес шумит по левую руку. Иногда кажется что оттуда за мной наблюдают, не сводя глаз. По коже бегут мурашки и я ежусь. Всматриваюсь в лес, стараясь отвлечь себя на природу, не концентрироваться на словах девочки и ощущениях. Совсем молодые, низкорослые деревья, видимо высажены поселенцами взамен поваленным. На самом деле идти к новому дому совсем не далеко, но его отчего-то построили дальше.

“Чтобы в медовый месяц никому не мешать чтоль?”

С любопытством рассматриваю постройку. Она завораживает. Нет, я видела срубы, конечно… в каталогах и в готовом виде, на дачах. Но вот так, наблюдать за тем, как своими руками его воздвигают… что-то щемит в груди и ноет. Наверное потому, что уже вижу, как здесь будет вскорости: сперва молодая семья, затем ребенок, чуть позже – второй. Вокруг дома будет высажен сад, а во— он там разобьют огород. Еще, можно поставить беседку, прямо у кромки леса и в такие дождливые дни как сегодня слушать шум листьев с дождем попивая наваристый малиновый чай.

“Это все потому, что у тебя нормальной семьи не было, – ворчу в своей голове. – Непроработанные детские травмы”.

Да. Все так.

Папа бросил меня, когда была в девятом классе, через пару лет, мама, заболев умерла. Ну, оформил он опекунство потом, так все равно, как тот подзаборный котенок, неприкаянная была да все по окнам соседским заглядывала, где уютно, большая семья и забота.

“Возможно, стоит остаться здесь ненадолго?” – мысль бьет током и даже на пару секунд притормаживаю, воровато оглядываясь, вдруг кто ее смог подслушать, в моей же голове. Звучит дико и как бред сумасшедшего, но сейчас именно то самое сердце, которого очень просила прислушаться Аглая, твердит мне, что не стоит спешить и уезжать. В самом— то деле, посты расписаны на неделю вперед, не зачахнет мой блог.

– Так, – мысленно даю себе оплеуху, а вслух проговариваю, – сбавляй, Машка. Благодаришь за заколку, вежливо просишь отвезти в город. Все.

От небольшой компании мужчин отделяется знакомая фигура. Сердце совершает кульбит, подскакивая к горлу и тут же, кулем падает…между ног, расплываясь горячей патокой.

– Бля— я, херовый ты советчик, сердце, – шиплю сама себе, нервно вытирая вспотевшие руки о юбку платья.

Чем ближе он подходит, тем больше я нервничаю. Все же… Все же что-то не так с нами.

Со мной. Та самая химия что ли включилась? Почему от взгляда этих карих глаз ведет, как малолетку? Щеки краснеют и неловко очень… и бли— ин, я же растрепанная вся.

“Потому что ты хочешь ему понравиться, дура”.

Подвисаю на этой мысли. Хочу?

Да!

Зачем?

Я… не знаю… просто… все странно очень, необъяснимо и волнующе. Как будто точно в юность провалилась “полталом, бля, как Кощей”.

Директор подходит, близко— близко и я вмиг робею, отвожу взгляд, потому что все это… кубики пресса, тонкая дорожка волос от пупка вниз, прячущаяся за резинкой штанов. Все это… неожиданно слишком волнует, а в голове звенит: “Слушай свое селдце”

– Не халтурь, орел! – проходя мимо, заметил, что подмастерье мой ленится откровенно.

– Так ведь шесть утра, Сергей Захарыч! Глаза еле разлепил, – пожаловался парень, но приладился плотницким топором к бревну. .

– А нечего ночами на луну выть, – хотя, чья б корова мычала. Сам за ночь не сомкнул глаз. Так и просидел до рассвета на крыльце – зашел в дом, только чтобы аккуратно на тумбочку гостье заколку положить. Приоткрыл тихонько дверь, еще за нею набрав полные легкие воздуха. Просто не дышать и не смотреть. Мазохист я что ли? Как потом уйти, не протянуть руку, не коснуться ее сонной. А я обещал. Ей и себе обещал – что пальцем не трону. Хочет она назад – пусть идет. Второй раз на одни грабли не наступлю.