- Никак чего нехорошего удумали? – Гринька подходил аккуратно, забирая то вправо, то влево, словно охотился или сам себя накручивал, как злобная мелкая шавка. – Куда нашу девку повёл? Попортить[i] собрался, покуда родня спит?

Петька, не желая оставаться в стороне, гадливо заржал. Памятуя о дружбе, судя по поведению обиженных мальчишек, уже бывшей, я вежливо поинтересовалась:

- А вам чего тут надо?

- Да уж не за вами шли. Так, гуляли, - заулыбался Петька. Молния на миг озарила лица, и я с ужасом поняла, что по добру по здорову мы не разойдёмся: мальчишки настроились на драку. Видать, напридумывали себе чего-то по дороге, а таившаяся всё лето обида (хотя это мне впору злиться за предательство) и прогулка под холодным дождём завершили дело, окончательно растравив душу.

- Ты это, плащик-то отдай, - Гринька протянул руку, - не дело в чужих краях всякой швали из себя городского строить.

Серый лучезарно улыбнулся:

- Нужен? Забирай, - и не двинулся с места.

Гринька тоже не желал начинать драку первым, да и подоспевший к нему Петька уже что-то яростно шептал на ухо, видать, вразумляя. Или строя коварный план.

- Фроська с нами пойдёт, - заявил Петька, - и с тобой водиться больше не будет, понял?

- А Фроську никто спросить не хочет? – задохнулась от возмущения я.

- А ты вообще молчи, дура. Повертела хвостом и будет. Пошли. Домой тебя поведём. Хватит уже с этим якшаться. Не нравится он нам.

- Так мне с вами за одним столом не сидеть, - парировал Серый, - не нравлюсь, так гуляйте в другую сторону, - и добавил, заметив моё негодование, - а Фроська – вполне умная и самостоятельная и сама вправе решать, с кем под руку гулять.

Я зарделась:

- Ну с умной ты, может, и переборщил…

Гринька, недолго думая, схватил меня за руку:

- Пошли, сказал! – взревел он.

Серый молча зарядил ему кулаком в челюсть, попутно отбрасывая плащ в лицо кинувшемуся следом Петьке. Гринька взвыл, хватаясь за ушибленное место, оттолкнул меня. Я с присущим мне изяществом поскользнулась на мокрой земле и кубарем скатилась в воду.

Вообще я худо-бедно, но плавать умею. Но когда с размаху плюхаешься в ледяную воду, не понимая, где верх, где низ, руки сковывает холодом, что вовсе их не чувствуешь, когда даже вдохнуть толком не можешь, из-за брызг и сплошной стены дождя не понимая, вынырнул ты из воды или ещё нет, тут не до умений. Я завизжала, что есть мочи, и замолотила руками-ногами. Помню же: та саженка, пусть и разлившаяся, едва ли выше моего роста. Стоит успокоиться и выпрямить ноги, и я стану аккурат на дно. Но то ли ноги не выпрямлялись, то ли дно юрко ускользало из-под них. Я поняла, что больше дёргаться не могу. Глупость какая! Всю жизнь здесь играли, каждая кочка знакома… Кочка. Я нащупала носком что-то твёрдое и пнула, пытаясь вынырнуть на поверхность. Твёрдое ушло ещё глубже, но на мгновение вытолкнуло недоутопленницу на поверхность:

- АААААААААААА!

Серый, чудом раскидавший нападавших, кажется, за единый сиг[ii] с разбегу прыгнул ко мне. Я тут же с чувством выполненного долга снова ушла под воду. Друг за волосы выволок утопающую и придерживал за обе руки, лепеча что-то, видимо, призванное успокоить. К слову, куда более успокаивающим оказался его вопль:

- Помогайте, идиоты!

«Идиоты» по традиции припустили к домам, снова побоявшись попасться. Петька, позже пытавшийся оправдаться, ныл, что хотел за помощью сбегать. Резонный вопрос, а куда же тогда эта помощь делась, заставил его, всхлипывая, убежать. Гринька же после этого случая и вовсе вёл себя так, точно это он чуть не потонул, а я его бросила. Но всё это я узнала потом. А тогда…